…Мы опоздали на полчаса. Ламмерт ждал нас за деревянным столом у своего двухэтажного дома в Груневальде. Он вполне вписывался в этот район, полный роскошных спящих махин, напоминавших наполовину заполненные замки. Или наполовину пустые. С тех пор, как я видела его фото в каком-то журнале, мало что изменилось. Те же длинные седые волосы, тот же цветной балахон, то же уставшее лицо. Разве что килограммов семь прибавил. Встав, Ламмерт пожал нам руки.
– Берлин-Бранденбург быстрее достроят, чем вы приедете! Добро пожаловать в город левых!
Пожилая турчанка вынесла кофе и воду.
– Кофе в такую жару? Принеси шорле[25]! Там всё в порядке?
– Да, я слежу.
– Не выпускай её.
Пока Густавс устанавливал камеру, Ламмерт водил меня по саду. За домом – большая площадка с навесом, где он занимается йогой. Чем же ещё должен заниматься вегетарианец, как не йогой? Позвав меня к большому мольберту, Ламмерт стал рассказывать о новой картине. Её он собирался подарить какой-то веганской организации в качестве благотворительного жеста. Убедившись, что я восхищаюсь его мазнёй, он повёл меня в маленький дом на заднем дворе. Внутри пахло гнилью. Ламмерт включил свет, и я уткнулась лицом прямо в тело ягнёнка без шкуры.
– Сам сделал, – сказал Ламмерт и взял меня за руку. – Не бойся, не из мяса. Там несколько материалов. Раскрасил их под мясо. Чтобы не забывать. Чтобы не возвращаться к тому, что было. Фигура называется «Память». Не хочу забывать, как жесток я был.
Я выбежала в сад, а Ламмерт проторчал внутри ещё минут пять. Мы отправились к Густавсу, крутившемуся вокруг камеры.
– Забавный хрен, – улыбнулся Ламмерт. – А насчёт того ягнёнка – не бери в голову.
– Где здесь туалет?
– На первом этаже. Пардон, если стульчак забыл поднять. Но ты вроде не из пугливых.
Если снаружи дом Ламмерта выглядел роскошно, то внутри напоминал пространство для ретрита, где при входе отбирают мобильные телефоны. Туалет походил на большую спальню. Распахнутое окно успокаивало. В каждом туалете должно быть гигантское окно. На стене – портрет голого Ламмерта в полный рост. В золотистой раме обнажённый Ламмерт выглядел лет на двадцать моложе, чем сейчас. Таким взглядом прогулявший занятия школьник смотрит на мать.
Из дома я вышла через вторую дверь, которая вела в боковую часть сада. В тени лип стоял старый гриль с остатками жареного мяса, прилипшего к решётке. Запах был ещё свежим. Я не выдержала и оторвала мясо от решётки. Говядина. Вкусная жареная говядина, которую я так давно не ела. Жевала и не могла остановиться. Никакой тошноты. Закрыв глаза, я жевала её всё медленнее, чтобы вкус не исчез. Никогда не исчез. Я смогу есть мясо, и меня не будет тошнить? Я опьянела от вкуса и оторвала ещё один засохший кусок. Оно никогда не должно кончаться. Этот вкус должен быть вечным.