Вода потоками стекала с зонта Аркадия и ударяла по спине шедшего с краю Васю. Вся его футболка покрылась мокрыми пятнами.
– Здорово! Как же здорово! – всё повторяла Рита.
Внутри книжного магазина «Республика» было светло и тепло. Его окна не пускали ни нагло стучащийся дождь, ни шум вечерней, возвращающейся с работы Мясницкой. Вася подвёл Риту к стенду со стикерами и щедро заявил, что она может выбирать любые, это будет его подарок. Аркадий бродил по отделу иностранной литературы и не находил ничего, что могло бы его заинтересовать. Параллельно он думал о том, насколько же велико его невезение в отношениях с девушками – только он стал финансово независимым и решил покорить сердце девушки подарками и дорогими развлечениями, как на горизонте появляется некто Вася, обхаживающий Риту стикерами и малиновыми пирожными. Аркадий ни разу в жизни не видел, чтобы его знакомые дарили девушкам столько подарков: все эти книжки, пирожные, пронесённые в сумочке через весь город, – всё это было ужасно мило, трогательно и совершенно Аркадию незнакомо. Будь девушка человечной, она выбрала бы Васю – да, у него меньше денег, но он тратит последнее. Они давно знакомы. Он по-настоящему влюблён в неё. Для него она – та самая, вокруг которой вертится трагедия его жизни. Он ревнует её. Он делает всё, чтобы быть хоть на шаг к ней ближе. Ради неё он готов преодолеть любые расстояния, готов искать её по всему городу. От её улыбки он становится счастливым, от её безразличия – несчастным. Аркадий ничего подобного к Рите не испытывал. И всё же она с ним заигрывала. И чуть не поцеловала его, когда они остались наедине. Зачем ей это?
Стикеры были куплены, и четверо вышли на залитую дождём Мясницкую. Солнце уже зашло, загорелись вывески и фары автомобилей – город надел свой вечерний костюм. До кофейни было идти всего минуту, поэтому зонт Аркадия никому не был нужен – трое его новых знакомых решили добежать до кафе под дождём. Аркадий открыл зонт и шёл позади них. Аркадий никогда никуда не бежал. Когда ты бежишь, картина в твоих глазах от скорости размывается. Не остаётся деталей. Воздух бьёт тебе в лицо, и ты не чувствуешь запахов. Аркадий шёл медленно, под зонтом, и в который раз за свою жизнь поражался тому, насколько тёплым может быть летний дождь. Мы так привыкли к дождю осеннему, зябкому и промозглому, что уже с трудом представляем его тёплым – тёплым, как море или как вечерняя ванна. Дождь сразу же наполняет улицы своим ароматом – намокает асфальт, мокнет камень домов, и даже у вечернего света как будто другой запах. Аркадий смотрел вслед своим новым друзьям и наблюдал их бег, как явление, совершенно ему непонятное, однако достойное того, чтобы им любовались. Бег, молодость, смех. Аркадий старше их всего на несколько лет, но он никогда не чувствовал себя таким молодым. В его влюблённости почти не было трогательных подарков. Только разговоры, разговоры, разговоры. Любая попытка свернуть с этой дорожки каралась презрением со стороны той, в которую он был влюблён. Победить её можно было только разговорами и безразличием. В разговорах Аркадий стал силён уже после того, как они перестали видеться. А безразличию к ней он так и не научился. Хотя благодаря ей стал безразлично относиться почти ко всему в этой жизни. Особенно к людям. Люди, когда ты испытываешь к ним эмоции, чувствуют свою власть над тобой. Власть развращает. Из друга ты превращаешься в слугу. Из влюблённого – в раба. Если ты испытываешь эмоции к группе людей, то эта группа непременно превратит тебя в посмешище. Можно любить улицу, книгу, хороший кофе, крепкий напиток, звук резиновых шин на мокром асфальте, треск вечерней неоновой вывески, мягкость ткани хорошо сшитой рубашки на теле, ощущение защищённости под зонтом в эпицентре проливного дождя. Людей же любить очень, очень опасно. Нужно годами присматриваться к ним, чтобы позволить себе полюбить их. Чаще всего лучше стоять в стороне. Почти всегда – в стороне.