Перед выездом Аркадий долго разглядывал себя в зеркало и рассуждал несколько лихорадочно, словно влюблённый: «Интересно, по тому, как я выгляжу, видно, что я поэт? Каков я по сравнению с другими медалистами? Много ли среди них поэтов? Когда они меня увидят, они поймут, что я поэт?» Откуда взялись эти мысли и почему они вдруг стали так для Аркадия важны? Что за новые чувства будоражили его кровь? Какое-то ожидание, предвкушение, причём как будто чего-то определённого, ожидание кого-то конкретного, словно встреча уже назначена и отсчитываются последние минуты до неё. Кто должен прийти? Она? А кто она? И как всё пройдёт? Такое событие больше не повторится! Или сейчас, или никогда – там непременно должна быть она!
Ох уж эта она! Сколько боли она доставляет, ещё даже не явившись, а сколько боли доставит, если не явится вовсе!..
В этих мечтах Аркадий провёл всю поездку в такси, пока не высадился неподалёку от Кремля. Как прекрасен июньский вечер в центре Москвы! Оранжевое закатное солнце падало на крыши малоэтажных домов, которые не способны были отбросить слишком длинные тени на улицы. В новом костюме Аркадию было немного жарко, но ради такой элегантности можно было и потерпеть дискомфорт. Воздух был удивительный – немного пыльный, но пыль была совершенно иная, нежели возле шоссейных дорог, перерезающих спальные районы, – пыль была старинная, пыль веков! Всё было так хорошо, так возвышенно, что переступать порог Гостиного двора было страшно и, наверное, и вовсе не стоило его переступать. Но Аркадий сделал неуверенный шаг, окинул старинную улицу будто бы прощальным взглядом и вошёл внутрь.
Внутри Гостиный двор совершенно не соответствовал представлениям Аркадия. Несмотря на старинные балюстрады и изящно оформленные под классические колонны стены, Аркадия неприятно поразил стеклянный купол, который больше подходил какому-нибудь мебельному магазину или автомобильной выставке, нежели старинному Гостиному двору. Сам зал лишь усиливал похабное ощущение выставки – повсюду были расставлены самые дешёвые стенды и шатры с чай- и кофемашинами, возле которых красовались ряды пластмассовых стаканчиков. Где-то в отдалении была сцена, на которой исполнялось что-то несуразное, даже непопулярное, а тем более не соответствующее духу Гостиного двора. Медалисты же составляли серую, прыщавую, одинаково одетую массу: все мальчики – в не подогнанных под размер костюмах, все девочки – в белых платьицах. Аркадий довольно-таки быстро пришёл к выводу, что медалисты по большей части – довольно-таки уродливый люд. «Неужели и я так выгляжу?» – задумался Аркадий, но тут же поймал свой образ в случайном зеркальном отражении – нет, он выглядел совсем не так, но лучше от этого почему-то не становилось.