– Скажите, вы случайно не в Высшей школе экономики учитесь?
– Нет, я из РГСУ, – ответил приглушенный голос девушки.
– А, я подумал, вы сидите в этом кафе, потому что поблизости учитесь.
– Не-е-ет, – ответила девушка, и даже по тому, как звучал её голос, было слышно, что она продолжает доброжелательно улыбаться Аркадию.
На этом разговор оборвался, так как и ситуация к беседе не располагала, и Аркадий, не угадав, где учится девушка, потерял решимость. Девушка освободила туалет, Аркадий справил нужду и снова вышел на веранду. К своему расстройству, он увидел, что девушки взяли счёт и собрались уходить. Неужели это он их напугал? Аркадий поспешил вернуть синеволосой девушке ручку, поблагодарил её, она вновь ему улыбнулась, после чего вместе с подругой пошла вниз по Лубянке в сторону метро. Аркадий остался без девушек и без ручки. Он вновь почувствовал себя совершенно потерянным.
Не в силах больше пить эспрессо на жаре, Аркадий одиноко сидел за своим столиком, вновь погружённый в апатию. Написанное им стихотворение тоже перестало ему нравиться. Он перечитывал свой верлибр и не мог ни к чему в нём придраться, однако чего-то в нём не хватало, и Аркадий никак не мог понять, чего именно. Это было первое стихотворение, написанное им с тех пор, как он пошёл на работу. А работал он уже два года. Страшно подумать, два года Аркадий – взрослый, устроенный человек с ежемесячной зарплатой! И что? Что-то поменялось в его душе? Что-то поменялось в его отношении к самому себе? Что-то поменялось в его отношении к окружающему миру? Что-то поменялось в отношении окружающего мира к нему? Стал ли Аркадий счастливее за эти два года? Нет, нет, нет, счастливее он не стал – только стихи перестал писать, что, конечно же, сомнительное счастье.
А ведь когда-то Аркадий был поэтом, причём влюблённым поэтом. Он писал стихи не то что каждый день – каждый час! Не все стихи были удачными, но все – вдохновенными. А это стихотворение – пусть оно идеально, пусть оно не хуже всех тех, что уже были написаны другими поэтами, но в нём нет ни души, ни энергии, ни влюблённости.
«Неужели я так рано состарился?» – подумал Аркадий, и, смешно, ему было всего 25 лет, а что в нём осталось от молодого человека? Мечты? Надежды? Страсть к жизни? Вера в себя и в других людей? Всё это уже было для Аркадия в далёком прошлом. Он не верил, не мечтал, не надеялся, не влюблялся. Он жил, как живут все те, кто каждый день добирается до офиса на метро, забиваясь в серые и душные вагоны, стараясь не смотреть друг на друга, отсчитывая станцию за станцией, зная наизусть, куда надо идти во время пересадок и куда надо поворачивать, когда поднимаешься в город; или как те, кто стоит каждое утро в пробках и каждый вечер снова в пробках возвращается домой, чтобы, полностью вымотавшись, бездумно лечь спать и проспать до следующего утра без снов, чтобы снова повторить ежедневный цикл. Два года Аркадий работал, и у него элементарно не было времени ни на мысли, ни на мечты. Он работал потому, что надо зарабатывать деньги. Он работал потому, что надо работать. Он работал потому, что надо. Надо работать и не надо задавать вопросов. Так живут все. И так надо жить. И вот спустя два года Аркадию дали отпуск. Неделя отпуска, и эта неделя начиналась сегодня, в пятницу, когда его отпустили с работы пораньше. «Отдыхай, – сказал Аркадию начальник. – Развейся!» И теперь Аркадий был обречён сидеть за столиком кофейни и искать решение: он должен был решить, как провести эту неделю и не сойти с ума. У Аркадия не было девушки, с родителями он давно рассорился (именно эта ссора и побудила его два года назад пойти на работу), коллеги Аркадия все были старше его и в дружеские отношения с ним не входили. Путешествовать Аркадий не любил; на кино, театр, живопись, музыку настроения у него не было, а писать стихи он, похоже, давно разучился. Оставались кофейни и бары, но для баров было ещё слишком рано – всего четыре часа дня, надо было дождаться хотя бы шести вечера. Аркадий приходил в ужас от мысли о том, сколько у него свободного времени. Аркадий нуждался в помощи. Аркадий нуждался в чуде.