Греческие священники, находившиеся тогда в Москве, называли патриарха Никона «вторым Златоустом».
[28]Свою миссию он ставил в один порядок с миссией православного царя. Алексей Михайлович Тишайший – сам деятель государственного масштаба, хорошо понимал, с личностью какого полета свела его судьба. По воспоминаниям современников, скромный и набожный царь Алексей Михайлович не отличался крепким телесным здоровьем, и Никон, будучи богатырем от рождения, напротив, таким здоровьем буквально «дышал», был «мужчиной ражим». Его саккос весил четыре пуда, омофор – около полутора пудов, и Никон служил в них и ходил в далекие крестные ходы.[29]
Казалось, в лице Алексея Михайловича и Никона встретились дряхлеющая Московия, замкнутая в междуречье Волги и Оки, и могучая, бескрайняя Евразия, которая должна была своими богатырскими соками напитать тщедушное тело московского византизма. «Неограниченная дружба соединяла патриарха с царем. Вместе молились они, вместе рассуждали о делах, вместе садились за трапезу, и так было каждый день. Патриарх был восприемником детей царских. Ни одно государственное дело не решалось без участия Никона в течение шести лет. И великий ум, предприимчивый, твердый характер Никона отпечатлены на этих годах, счастливых для государства Русского (1651–1657)».[30] Русский писатель и публицист XIX века М. А. Филиппов, написавший о Никоне исторический роман, в предисловии к нему указывал, что, «устроив внутри государства строгий порядок, сокрушив казнокрадство, уничтожив фактически местничество и заставив уважать и беспрекословно исполнять указы, Никон создал армию и артиллерию, выписав из Голландии и Англии не только порох, орудия и оружие, но и инженеров, солдат, то есть образовал рейтарские и драгунские полки. Создав, таким образом, войско, он вступил в союз с Богданом Хмельницким и собрался не только сокрушить Польшу, но воссоединить политически – под главенством русского царя, а религиозно – под главенством русского патриарха – все славянские народы, исповедовавшие грековосточную веру».[31] М. В. Зызыкин также считал, что «война за Малороссию началась в значительной степени под влиянием Никона, а бояре ею тяготились, как бременем, и историческая задача по объединению России у них отступала на задний план перед их нежеланием воевать».