За дверью раздались тихие шаги, я напряглась, боясь, что сейчас мы услышим детский голос. Слышимость в панельке была великолепной.
– Мира? – произнёс старческий голос. – Это ты?
– Я, теть Надь, сейчас зайду— обрадовалась я, повернулась к Тимофею, – она старенькая, и боится чужих людей. До свидания.
– До завтра, – откликнулся он.
С невероятным облегчением я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней спиной. Выдохнула, и поспешила на кухню, вдруг Тимофей за дверью, я не хотела, чтобы он слышал наш разговор.
– Не жених ли? – улыбнувшись, спросила тётя Надя.
– Ой, типун вам на язык, – испугалась я.
– Это ты зря… я в глазок глядела, мужик видный.
Тётя Надя собиралась, а я стояла и смотрела в окно. Нашла глазами машину Тимофея. Короткая вспышка – опять курит в машине. Не уезжает, чего тянет? Машина тронулась через долгих две минуты. Он уехал. И из нашей жизни, надеюсь, тоже уедет, через несколько дней.
С Мирой я познакомился, когда мне было двадцать девять. Пусть я был не так богат, как сейчас, но уже вполне обеспечен и обласкан жизнью. У меня и мысли такой не было – жениться. И встретились мы с ней совершенно случайно, просто классика мелодрам. Я в деловом костюме опаздывал на встречу и сломался автомобиль, побежал к дороге, пытаясь тормознуть какого-нибудь левака, и нечаянно сбил её с ног.
У неё были розовые волосы. Самые натуральные розовые волосы, но это не смотрелось пошло, скорее мило и невинно. На ногах кеды с разноцветными шнурками. Сидит на асфальте попой, глазами хлопает и на меня смотрит.
– Тебя как зовут, чудо? – спросил я.
Казалось, жизненно важно знать, как её зовут.
– Мира, – ответила она.
Я знал, что её не могут звать каким-нибудь обычным именем. Ну, какая она Ира или Таня, когда у неё волосы розовые, кеды разноцветные и глаза волшебные?
Тогда я пропал, только ещё не знал этого.
– Живая, Мира? – подал ей руку.
– Да.
Она такой лёгкой была, как пушинка. Я мог бы взять её на руки и носить весь день не устав. А если устал бы, все равно бы нес, как такое чудо не нести?
– Пошли в кино, – позвал я, хотя в районе отсюда множество умных и богатых дядь ждали встречи со мной. И спохватившись, спросил, – тебе восемнадцать то есть?
– Есть, – рассмеялась она. – Мне двадцать один.
– Тогда пошли.
И она пошла со мной. Смеялась. Пила тёмное пиво и ела сырный попкорн. Я смотрел на неё и понимал – мне будет больно отпустить её, даже если я буду знать, что мы завтра встретимся. Я уже тогда хотел быть с ней всегда.