Во-вторых, в логическое продолжение своей приверженности Рязанов умышленно преследовал цель засорения своей речи как можно большим количеством заимствований из английского языка, дабы соответствовать новомодным молодежным веяниям и выгодно, как ему думалось, выделяться на фоне использующих скудный и невыразительный русский спич деревенщин. Если фраза целиком и полностью состояла из слов богомерзкого родного наречия, а разбавить его безжизненное пластмассовое звучание теплым ламповым звуком столь приятных его уху англицизмов не представлялось возможным, Родиону приходилось выкручиваться из положения при помощи абсолютно универсального спасительного «йеп». При этом фонетически настраиваемая длительность гласного Е в «йеп» играла ключевую роль при дифференциации различных оттенков его значений и напрямую предопределяла соответствующую продолжительности слога сопутствующую коннотацию. Так, например, короткое «йеп» использовалось, скорее, как междометие и обладало в целом нейтральной эмоциональной окраской, в то время как средней длительности «йе-е-еп» в зависимости от интонации и контекста могло означать либо удовлетворенное одобрение, либо сдержанное удивление. Длинное протяжное «йе-е-е-е-еп», как правило, выражало или неодобрительное разочарование, или сильное изумление, или же сигнализировало о состоянии фрустрации.
Еще одной отличительной характеристикой радиковского фирменного лексикона, помимо неоправданно и неуместно часто употреблявшихся англоязычных заимствований, выступали мигрировавшие из разговорного стиля письменного общения в его устную речь сленговые сокращения часто применяемых в повседневной жизни общеупотребительных слов, которые он произносил именно в их жаргонной урезанной форме. В частности, вместо «что-то» он пользовался лексическим обрубком «чет», вместо «просто» – «прост», вместо «сколько» – «скок», вместо «только» – «ток», вместо «короче» – «короч», и т. д., и т. п.
И, наконец, в-третьих, Родион Амадеевич агрессивно проповедовал идеи стремления к так называемой американской мечте и ведения американского образа жизни, понимание которых носило у него извращенный характер, и которые он безжалостно перекраивал под собственные мировоззрение, жизненные ценности и идеалы, а также суровые, совершенно не подготовленные к воплощению в них каких бы то ни было мечтаний российские реалии. Определенное сходство между обозначенными концепциями и искаженной картиной мира Рязанова прослеживалось лишь в том общем для них убеждении, что, как выражался сам верный адепт супостатской идеологии, «надо рубить кэш, йеп». В остальном же главными ориентирами и объектами вожделения для него были дорогие брендовые вещи, предметы роскоши и «ла́кшери ла́йфстайл» как таковой. В общих чертах Радик представлял из себя образцовый экземпляр того личностного типажа, что в его любимой всем сердцем Америке насмешливо зовется «wannabe». Сам же воннаби́ об этом догадываться, ясное дело, не смел.