Сообразив, что восвояси отпущенный рандомэксовским цезарем и разочарованный несостоявшимся плебисцитом плебс сейчас огорченно побредет от патрициев в его сторону, виновник плебейского разочарования поторопился скрыться от неотвратимо настигшей бы его руки беспощадного народного правосудия. Последнее, что Сапожников расслышал, уже спускаясь по лестнице, было второе за день обещание Виолетты наказать распустившегося специалиста. Ужаснувшись безрадостной перспективе на ближайшие полгода остаться без месячной премии или вовсе с позором быть уволенным по статье, не влезавший ни в какие ворота сорванец, несмотря ни на что, не смог удержаться от того, чтобы не засмеяться над одураченными им наивными работягами. И хоть он хорошо понимал, что явно переборщил с вышедшим из-под контроля розыгрышем, чувство вины его душу опять-таки не посещало.
Сапог возвратился в свой рабочий кабинет и с самодовольным видом расположился в кресле, откинувшись назад и запрокинув руки за голову. Расслабленно вытянув ноги, он стал с упоением любоваться пивными башнями-близнецами в ожидании звонка от Родиона. В мгновение ока приняв вскоре раздавшийся от того вызов, Энвидий озабоченно справился:
– Да, алло, ну что там? Все нормально? Добрался, разгрузился?
– Йе-е-е-е-еп, короч… Хьюстон, у нас тра́блы… Ты ток там это… не психуй особо, голова. Коптер на дереве застрял чуток. Ветром сдуло, – представил устный рапорт КВС.
– Что? В смысле застрял?! Ты прикалываешься?! – встав с кресла от нахлынувшего на него душевного волнения, в ярости потребовал объяснений рассердившийся Маркович.
– Ну так, йеп, а ты видел ветер-то какой, дура? Я, короч, «полет домой» заюза́л, ну а он, йеп, и полетел напрямую через лесок рядом с тем местом, которое мы с тобой пи́кнули. Вот его ветром, йеп, и закинуло на самый топ. На самой верхушке сосны в ветках запутался.
– Тво-о-о-ю ма-а-а-ть!! – в гневе заорал в трубку подавленный горем Сапожников.
Нехотя признав то, что он накаркал про оборвавшуюся в его жизни черную полосу, многократный лауреат премии «Главный лузер Рандомли» в приступе негодования и злобы вцепился в первый попавшийся под горячую руку предмет со стола, которым оказалась та самая отвертка, использованная им в ходе кражи дорожек памяти из комнатки контролеров, и что есть мочи швырнул его в ручкинские башни-близнецы. Последний оплот разумизма, конструкционная прочность которого, к прискорбию, была недостаточной для того, чтобы выдержать прямое попадание столь внушительного снаряда, пережил своего рода «9/11» и под оглушительный звон падающих друг на друга пивных банок скоропостижно обрушился до основания, первый раз за долгое время своего ежегодного возведения не дожив до конца очередного календарного года. Разлетевшиеся и укатившиеся во все стороны в результате устроенного Энвидием теракта банки заполонили собой бо́льшую часть пола в помещении.