Может мне хватает именно этого, самореализации, спрашиваю сама у себя я? Пока Эви молчит.
В панорамные окна отчетливо видно, что погода меняется – становится вдруг тепло. И снег сыплется крупными хлопьями. Они кружатся в воздухе, и мне хочется поймать каждую снежинку и рассмотреть рисунок.
В детстве я, как завороженная, наблюдала за летящим снегом. А потом падала в сугробы и лежала там. Временами, когда вокруг нет людей, я проделываю тоже самое.
– Пустота. – Выдет Эви, закончив с приготовлением обеда.
– Внутри или снаружи? – Спрашиваю я.
– В тебе. – Добавляет она.
– Мне не хватает ребенка. Детей. – С тоской произношу я. – Это нельзя ничем заменить.
– Все бездетные женщины вынуждены столкнуться с этим ощущением. – Говорит Эви тихо, но я отчетливо слышу каждое слово, которое лезвием вонзается в мою душу.
Хочется плакать, но я себе запретила раскисать. Если я начну рефлексировать, то могу не выйти из истерики. Сойти с ума. Растерять себя. Этого я боюсь больше всего.
Страх заменил мне пустоту. Утрату.
– Страх, вместо пустоты. – Анализирую я.
– Поэтому ты не хочешь с ним расстаться. А что будет, если ты перестанешь бояться? – Спрашивает Эви.
– Я стану мертвой. Отрешенной. Страх дает мне эмоции. С ним я чувствую себя живой. – Продолжаю я.
– Ты не можешь испытывать эмоции по-другому? – Пытает меня шаманка.
– Стоит запрет на радость. Как будто я не имею права на это. Страх понятнее. Это из детства. – Вздыхаю я.
Мне становится легче дышать.
– Это про связь с мамой? – Эви мрачнеет.
– Да. – Киваю головой я. – Установка бояться. Мама держала нас в страхе. И сама была тревожной. И сейчас продолжает это делать. Я никак не могу избавиться от этой привязки.
– Не можешь или не хочешь? – Уточняет гуру.
– Не хочу. – С удивлением выдаю я.
– В этом ресурс?
– Иначе пустота.
– О которой мы говорили?
– А чем она может быть заполнена?
– Любовью.
– Любовь живет там, где нет страха. Мы не можем одновременно любить и бояться. – Объясняет Эви.
– А как же выражение – бьет, значит любит? – Недоумеваю я.
– Это удобное и неверное выражение. – Спорит шаманка. – Это твоя мама придумала для себя оправдание. Она била и унижала, потому что ненавидела.
– А я продолжаю верить в это вранье. И боюсь. Самый сильный страх собак. И он проявляется особенно отчетливо, когда я рядом с мужем. – Анализирую я. – Что это мне надет?