Я зажмурился и продолжал так сидеть, даже когда он убрал руку. А когда наконец решился открыть глаза, на месте Лии темнело какое-то размытое пятно: Посланник нашел в одном из наших мешков одеяло и накрыл им труп.
Сидевшие рядом Бенни и Квинт дышали спокойно и ровно. Значит, живы, просто чем-то одурманены. Я обхватил руками колени, сжался в комок. Тусклый красноватый свет, заливавший помещение, начал медленно гаснуть. Неужели звезда уже готова взорваться? Нет, агония, наоборот, увеличила бы ее яркость за мгновения до того, как нас разнесет на атомы. А сейчас между нами и ее огненным светом словно наползала, разрастаясь, грозовая туча. Скоро стало совсем темно, только мигали наши брошенные фонарики да сияли темно-синие шейные огни Посланника.
Тень снаружи подошла вплотную и ткнулась в борт корабля. Мягко, но от удара у меня лязгнули зубы. И мгновение спустя явились остальные Посланники.
Их было семеро, все в темной военной форме. Ткань, из которой она была сшита, наверняка остановила бы пулю так же эффективно, как щиток Посланника-Индиго. Стройные, прямые как стрелы, легкие, как тени, они хранили абсолютную невозмутимость на лицах, подсвеченных шейными огнями, у всего разного цвета. Казалось, их отлили по единому образцу – неопределенного пола, но зловеще прекрасными.
Седьмая, последняя, спорхнула из отверстия в окне на пол легко и бесшумно, словно сова. Огни у нее на шее горели глубоким и темным пурпуром. Почти черным ультрафиолетом, и он слепил, даже если не смотреть.
Когда она оказалась внутри, Посланник-Индиго коснулся своего шейного кольца, и оно замерцало таким же темным ультрафиолетом. Посланница стремительно поднялась с пола и развернулась к нам. У нее было молодое лицо, но волосы цветом напоминали полированную сталь. Она очень стара, почему-то сразу понял я. Очень стара и вселяет ужас, как этот тысячелетний безымянный корабль. Как звезда, что вот-вот взорвется рядом с ним.
– Разбудите их.
Голос у нее был чистый и пронзительный, как звон металла о металл.
Другая Посланница, с зелеными огнями, подошла и вколола что-то Бенни и Квинт. На лице у нее не отразилось ни сочувствия, ни чего-либо еще. Закончив, она отошла в сторону.
Бенни рядом шевельнулся, и меня пронзило облегчение, резкое, словно боль. Посланники бродили вокруг, осматривали стены, пол, потолок и погасший столетия назад сенсорный экран. И перемигивались своими разноцветными шейными огнями, ведя безмолвный разговор. Да, здесь и сейчас я наблюдал, как говорят на световом языке. В голову лезло глупое «можно его освоить, если не сдохну прямо сейчас».