Тысячу лет никто не нарушал покой этого корабля, напомнил я себе, пытаясь извернуться так, чтобы не застрять в зигзаге. Сердце продолжало бешено стучать, в голове в такт ему бились мысли: еще миг, и меня здесь совсем заклинит, и я сдохну, как крыса в капкане. А потом, столетия спустя, какие-нибудь археологи найдут…
Впившись пальцами в шершавый пол, я дернулся вперед и вырвался-таки из проклятого зигзага. Впереди слабо светился темно-синий огонек. Боль в руках, которую я не замечал от страха, вернулась с удвоенной силой. Они изрядно ослабели от напряжения, но я пополз дальше.
Сколько, он сказал, ярдов? Десять, двадцать? Да нет, наверняка больше. А корабль нависал надо мной, давил всей массой тысячелетних обломков, которые за эту самую тысячу лет ни разу не потревожили. А вдруг я, протискиваясь вперед, задену что-нибудь, нарушу этот хрупкий баланс, и тонны металла, пластика и углерода рухнут нам на головы? Индиго уверял, что здесь достаточно воздуха, но я все больше в этом сомневался.
Посланника по-прежнему не было видно, но меня вдруг ослепил яркий свет. Я зажмурился, а открыв глаза, понял, что свет не бьет в лицо, а направлен мимо, вперед, чтобы дать мне обзор. Индиго впереди лежал на животе, лицом ко мне, и его шейные огни мигали синим. Узкий участок заканчивался.
Я вздохнул было с облегчением, но тут увидел, что именно Индиго подсветил фонариком. И похолодел.
Перед тем как мы сюда полезли, Индиго предупредил, что местами надо будет ползти совсем по-пластунски. Я пока продвигался на четвереньках, скорчившись и обдирая ладони с коленями. И все же продвигался.
Но лаз впереди, казалось, был высотой дюймов шесть, не больше. И просочиться туда у меня шансов не было.
– Шон? – Квинт сзади похлопала меня по спине. – Дальше, дальше, не останавливайся!
Она принялась меня толкать, но я не двигался с места, загородив проход всем остальным. Бог мой, обратно ведь тоже не получится: мне ни за что не пролезть задом через этот зигзаг! Все, я окончательно застрял. Мы все тут как в капкане и не можем ничего сделать.
Яркий свет хлестнул по лицу, как струя воды, выдергивая из оцепенения: Индиго светил мне фонарем прямо в лицо. Я часто, нервно дышал: по-другому просто не мог.
– Поверните голову набок, – велел он. Мелькнула глупая мысль: а на каком языке он думает? На сестринском или огоньками?