– Нет, ну перекусить-то…
– Некоторые медики утверждают, что человек может обходиться без еды месяц, а иногда даже больше. Ты парень не из хилых, так что до Москвы я могу и не останавливаться, – произнесла Тоня и пожала плечами.
Я почувствовал, как холодок покусал кожу на спине. Что-то почти не сомневался в том, что Тоня вполне могла устроить мне голодную изоляцию, если бы очень захотела. Вела-то она. И моя жизнь, по большему счету, зависела от Тониного настроения.
– Нет, ну медики, может, и утверждают, но ты же не медик.
Тоня криво улыбнулась.
– Шучу я. Остановимся, поешь, но чуть позже.
Тонина машина стояла далеко, в тени невысокого деревца, прикрывавшего только передние сиденья. Тоня сидела на моем месте, открыв дверь и полностью высунувшись на улицу, и курила.
Стоило мне увидеть ее, как в голове проявилась очередная колючая мысль – Тоня ведь даже курила как-то по-особенному. Как-то не по-человечески. Волшебно. Мне показалось, что она не просто извергала прогорклый серый дым изо рта, не просто намеренно приводила свои белоснежные ровные зубы в состояние желтых околышей. Тоня курила изящно, каждое ее движение было вымерено до мелочей, каждый вздох, каждое прикосновение к фильтру, каждая затяжка. Она курила так, будто для нее это не вредная привычка, а завершающий штрих образа, аристократично подносила толстую сигарету к накрашенным темной помадой губам, с наслаждением затягивалась и выдыхала тонкую струйку светло-серого дыма, который сразу же рассеивался в горячем воздухе. Я невольно засмотрелся. Она вновь была восхитительной загадкой. Хотя и не переставала ей быть ни на минуту.
Она не человек, думал я, и это притягивало. Странность, киношная атмосфера, гротескная игра актеров, которые актерами не являлись.
«Наверное, это и чувствуют алкоголики. Однажды насытившись охмелением, уже не можешь остановиться», – подумал я уже потом, когда все прожитое обратилось в воспоминания.
– Готов? – спросила Тоня, когда наконец-то обратила на меня внимание.
Я ответил не сразу. Все мое внимание было приковано к ее губам.
– Да, только вещи уберу, – завороженный, прошептал я.
Она безразлично кивнула и сделала очередную затяжку. Даже глаза закрыла от удовольствия. Я увидел, как дрожали ее веки, словно из последних сил державшие на себе длинные ресницы. И быстро отвернулся, когда осознал, насколько бессовестно пялился.