– Это решение было принято гораздо раньше, чем был созван сей конклав, Мастема, – камерарий знал, что согласие вызовет бурю возмущений и решение озвучит перед фактом. – Так же как конклав, назначение Ваше, кардинал Мастема, откладывалось до сего момента. Но это не обозначает что оно спонтанное, оно взвешено и кропотливо измерено. Ваша неосведомлённость абсолютно ничего не меняет – Крестовый поход начинается здесь и сейчас!
Весна.
В священных гротах под базиликом Святого Престола на глубине 3х метров у гробницы мощей мёртвого правителя погрузившись в молчание стоит камерарий Паймон. Ранее он призвал к себе на аудиенцию инквизитора Саммаэля и скрестив руки на груди в покаянии, он ждёт, когда тот его потревожит.
Инквизитор бесшумно приблизился и заметив это за собой, показательно прокашлялся в кулак. Но надлежащего эффекта не последовало и на терпеливом вздохе инквизитор стал жать столько на сколько его хватит.
В гротах стоит затхлый запах земли и благородной плесени. Именно так называют здесь запах гнили, но в любом случае инквизитор не чувствует не то не другое. Его приобретённая Аносми́я (потеря обоняния), не позволяет различать запахи. Взамен он незаметно высунул кончик языка, попробовав воздух на вкус. Свою странность он прировнял к благословению Создателя, что даровал ему вечный покаянный пост. Теперь и всегда для него вся еда – это сочетание четырёх вкусов без изыска, но как бы их не комбинировать, вкус всегда остаётся постным.
– Отче? – хватило его не на долго и выдержав терпеливую паузу он воззвал внимание к себе, от чего камерарий вздрогну, но не обернулся. Камерарий от части забыл, что хотел обсудить с инквизитором и решил начать c самого начала.
– Прекрасная усыпальница, неправда ли Саммаэль?
– Несомненно, Отче…
– Высечена из цельного камня и отполирована верными рабами церкви… – камерарий скользнул пальцами по гладкой поверхности крышки гроба, исполненной в образе правителя, что лежит под ней. – Видя такие покои усопших невольно начинаешь почитать и уважать, то что осталось в камне и не важно, кто на самом деле лежит под плитой, – камерарий улыбнулся, продолжая вести разговор с инквизитором спиной. – Знаешь Саммаэль, были случаи, когда начинка гроба отличалась от описания на нём? – он попытался оглянуться, но в пол оборота осёкся. – Да, такие случаи редкость, но всё же к таким рода подменам ведут корыстные нужды. Одна из таких и особо низкая возникает в душе грешника, и имя ему святотатство, – он вновь многозначно улыбнулся, инквизитор услышал улыбку в интонации, но не предал этому значение. – Ты только представь Саммаэль, после смерти тебя будут слепо чтить и почитать, восхвалять и молиться, совершенно не важно кем ты был при жизни?