Мы здороваемся, и я разогреваю в микроволновке порцию готовых макарон с сыром, которые еще утром сунула в наш общий холодильник.
Внимание коллег сосредоточено на маленьком телевизоре, который стоит у нас на кухонном столе рядом с кофеваркой. Они смотрят сногсшибательные новости про Кристину Каделл.
– Думаю, ей тоже отлично известно, как сбежать от закона, – предполагает Оуэн.
– Яблочко от яблоньки недалеко падает, – подхватывает Роза. – Как думаешь, отца и дядюшку этой девицы в конце концов посадят в связи с новыми обвинениями?
– Вот уж вряд ли, – отвечает Оуэн. – До сих пор им отлично удавалось избегать правосудия.
Микроволновка издает громкий писк, заставляя меня вздрогнуть. Я достаю из нее свой ланч и присоединяюсь к коллегам за столом.
– Слышала? – оборачивается ко мне Оуэн. – Дочка одного из братьев Каделлов вроде как убила свою мать и сбежала из страны.
Я мотаю головой, притворяясь, будто не знаю этой новости, и тем более помалкиваю о том, что подозреваемая в убийстве беглянка всего несколько часов назад заявилась сюда, ко мне в кабинет, и заявила, будто моя мертвая мать по-прежнему жива.
Подцепив на вилку макароны, я отправляю ее в рот. У еды вкус песка. Я заставляю себя ее проглотить и встаю с ощущением, что меня вот-вот стошнит. Но мне удается сдержаться. Слишком скользкая это дорожка, я не могу позволить себе на нее свернуть, а потому сажусь на место и продолжаю есть.
Январь 1998 года
Через пару дней после визита полицейских я потеряла сознание в школе во время тренировки нашей футбольной команды.
А когда очнулась, то уже находилась в больнице, куда меня отправили по причине замедленного сердечного ритма, и медсестра вставляла мне в ноздрю зонд для искусственного кормления. Боль была невыносимой.
Я ощущала, как зонд опускается по задней стенке горла и достигает желудка. У меня немедленно возникло желание выблевать его обратно, но я слишком боялась, что в таком случае пытка тут же повторится. Закончив, медсестра пластырем приклеила трубочку мне к лицу и сделала пометку прямо на коже, чтобы заметить, если я попытаюсь сдвинуть зонд.
– Когда его уберут? – спросила я, сделав умоляющие глаза.
Она объяснила, что по больничным правилам я должна буду съедать всю еду в течение семидесяти двух часов, прежде чем зонд вынут. Всякие жидкости вроде протеиновых коктейлей не в счет, а значит, целых три дня подряд у меня будет три основных приема пищи и три легких перекуса. Я не особо стремилась выздороветь, потому что жить без мамы вообще не хотелось, но делала, что мне велели, потому что иначе не удалось бы избавиться от трубки.