У него за спиной возникает Сара с рюкзачком в розовых и фиолетовых тонах.
– Привет, Лима!
– Не хочешь к нам присоединиться? – предлагает Эдди.
Меня на время затягивает реальность повседневной жизни. Если я вместе с ним повезу его дочь в школу, он может вообразить, будто я склоняюсь к переезду. Мне не хочется вводить в заблуждение ни его, ни Сару, и я отчаянно пытаюсь придумать предлог, чтобы отклонить его предложение.
Сара поднимает на меня большие голубые глаза.
– Тройную порцию, – говорит она.
Ее слова трогают меня до глубины души. Когда мы с Эдди ведем ее поесть мороженого, то каждый раз покупаем рожок с тремя шариками, а потом делим его между собой. Это потому, что я как-то рассказала им историю о своем последнем путешествии вместе с родителями, перед самой маминой смертью. Тогда мы поехали на лето в Италию и, в каком бы городе ни оказывались, всегда покупали тройное джелато – одно на всех.
Мама носила в кошельке фотографию, на которой мы втроем сидим в Риме на Испанской лестнице и едим рожок мороженого с тремя шариками. Кошелек после ее гибели украли вместе с браслетом, так что этого снимка мы больше не видели. Когда мамы не стало, я и другие фотографии из того путешествия никогда больше не разглядывала. Они были лишним напоминанием о прежних временах, когда наша семья еще состояла из трех человек, а у меня не пропало желание есть мороженое.
Сара все так же стоит передо мной в ожидании ответа.
– Конечно! – говорю я.
Она сует ладошку мне в руку, и мы вместе идем к машине Эдди.
Доезжаем по бульвару Пико до частной школы, где учится Сара. Эдди останавливает автомобиль у ограничительной линии, выходит и огибает машину, чтобы открыть для дочки заднюю дверь. Та выбирается из салона, и они обнимаются на прощание.
– Люблю тебя, – говорит Эдди.
– Люблю тебя, папочка, – раздается в ответ.
Девочка машет мне в окошко, я тоже ей машу.
Эдди возвращается за руль и поворачивается ко мне:
– Что происходит? Почему ты не на работе?
– Кое-что случилось, – сообщаю я.
– С каким-то пациентом? – уточняет Эдди.
– Не то чтобы… – Я замолкаю. Лодыжка еще ноет, и все, что случилось утром, начинает постепенно до меня доходить. – Поехали к тебе, я лучше там расскажу.
Оказавшись у него дома, я действительно все рассказываю: про поддельную пациентку, про то, как она сказала, что моя мама еще, может быть, живет где-то в Сан-Франциско, про браслет.