– Присаживайтесь, – сказал Серебров и недоверчиво покосился на инструмент.
Севка сел. Положил гитару на стул рядом с собой.
– Ну-с, что будем играть? – осведомился старик. И сразу сам себе ответил: – Этюд Исакова?
Севка помолчал и кивнул. Он что, ясновидящий?
– Да вы не смущайтесь, молодой человек, гитара, я вижу, у вас семиструнная, старенькая, на ней, поди, Сен-Санса или Альдениса не сыграешь без особой подготовки, а для народных песен у вас стиль не тот. Вот и делаю вывод: будете играть этюд Исакова, что ж еще? Ну ладно, не тяните, у нас только полчаса. – Он опустился на стул напротив Севки и облокотился о стол, заваленный нотами.
Севка выставил стул чуть вперед, сел на него, положил гитару, как полагается, на правое колено, сделал паузу и, смотря на струны и представляя себе что-то прекрасное, начал играть. Два раза сбился, правда, но упрямо начинал с того места, которое не получилось с ходу, и продолжал играть почти до самого конца, с отстраненным, но сильным чувством, как учили ребята, что занимались музыкой. Волновался, конечно, вспотел даже. Хоттабыч сидел тихо, смотрел то на Севкины руки, то в окно. Не дослушав самую малость до конца, хлопнул ладонью по столу – пара бумаг с него тут же слетела на пол.
– Вот что, э-э-э, Чернихин, спасибо, достаточно. Буду с вами откровенен, это, конечно, самодеятельность, право слово. И до настоящей игры вам пока далеко. Но упорства вам не занимать, да и личность, я вижу, вы неординарная. Однако гитару я бы вам не предложил, не ваше это, совсем не ваше, уж вы мне поверьте.
Севка молчал. Слушал.
– Я вижу два пути – виолончель или контрабас.
– Что?! – Севка чуть со стула не упал.
А Серебров быстро продолжал, не давая ему опомниться, и смотрел то на Севку, то в окно, видимо, у него была такая привычка.
– Для виолончели вы уже, голубчик, опоздали, раньше надо было приходить. Лет, скажем, этак на пять опоздали, да-с. Инструмент хоть и вашего типажа и нервной конституции, но можете только время потерять, да и мы с вами тоже. А вот контрабас – это, пожалуй, можно попробовать. В качестве, так сказать, эксперимента. Что скажете?
Севка молчал. Вот так номер!
Старик встал, подошел к нему, похлопал по плечу, наклонился:
– Все классы гитары забиты, мест нет, и, главное, не ваш это инструмент, поверьте, не ваш. И скрипка – не ваш, оба они слишком романтические, а вы человек глубоких страстей, не романтики, человек нерва, ритма, пульса, если хотите, а не тремоло всяких там. По всему видно – вы из породы «человек-омут», что и соответствует энергетике контрабаса.