Тем не менее существовал один персонаж, при упоминании о котором Витольд морщился, как от физической боли, как если бы он провел ладонью о гвоздь и оцарапался до крови. Это, конечно, был Бертин бывший друг, знаток женщин и лошадей, тапер кинотеатра «Гаврош» Жора Периманов. Его уникальность была в том, что он был единственный, кто сумел подчинить Берту себе, а не наоборот, как было со всеми остальными. Штейнгауз ломал себе голову, как такой пустой и никчемный человек, практически без образования и особых внешних данных (Берта хранила выцветшую фотографию своего друга на столике у кровати), сумел заставить гордую и холодную Берту повторять без устали его пассажи, сомнительные шутки и хлесткие выражения. Хотя Витольд находил их остроумными, но не настолько, чтобы их цитировали, и кто – такая рафинированная дама, как его Берта.
А поди ж ты!
В начале первых лет их брака она цитировала Периманова практически постоянно, что часто звучало грубо и пошло, но она почему-то не замечала пошлости этих фраз. Например, когда Витольд должен был что-то принести и спрашивал, срочно это или может подождать, она ничего не объясняла, а говорила: «Срочно, дорогой, аллюр три креста!» Да, это было по-армейски, что в принципе должно было бы ему нравиться, но в ее устах звучало глупо и грубо, и ей совсем не шло. Он обижался и просил объясниться, а она простодушно упоминала имя Периманова, и оттого Витольд еще больше злился.
По тематике цитаты из Периманова подразделялись на две пространные категории: те, что относились к лошадям и скачкам, и те, что имели прямое отношение к приему крепких напитков. Когда, например, Берта скучала, она со вздохом произносила: «И вечер плыл осадком от портвейна» и, поеживаясь, закутывалась в шаль. Когда же смотрели кинокартину, где герой подводил героиню, Берта могла укоризненно пробормотать: «Как не попасть впросак, поставив на Шалота?» Витольд спрашивал, кто такой Шалот, и Берта говорила, что это был чубарый рысак, один из фаворитов Периманова на бегах, который, впрочем, часто его подводил, но Жорж, как и все игроки, был упрям, сумасброден, сентиментален и верен Шалоту, из-за чего страшно проигрывался.
Тень Периманова следовала за Бертой и Штейнгаузом и в быту. Если что-либо из одежды было черного цвета с коричневым отливом, она непременно называла это караковым, а если светло-серым, то неизменно называлось мышастым. Таким был любимый костюм Витольда, в котором он мог раствориться в массе педсостава училища и, оставаясь незамеченным, не слушать выступающих, а спокойно мечтать о чем-то своем на длинных, скучных собраниях. Единственное, что можно было еще хоть как-то выносить «из Периманова», были рубаи Омара Хайяма, но и они раздражали Витольда из-за ссылки на тот же пресловутый первоисточник и беспрестанную декламацию, например, строк, которые Берта произносила на вечерах у Фантомова, если ей предлагали бокал вина: