Позади них шли трое Чёрных Стражей. В их идеально чёрной форме с серебряными эмблемами на воротниках они выглядели устрашающе. Их сапоги гулко стучали по деревянным доскам платформы, пока толпа наблюдала в напряжённом молчании.
Элин, спрятавшаяся за плечами других дартлогийцев, видела всё. Её мать держала голову высоко, не давая страху взять над собой верх. Отец не говорил ни слова, но Элин знала, что он думает: он был готов умереть.
Толпа имперцев оживилась. Кто-то выкрикнул:
– Предатели! Казните их!
Среди зрителей было много солдат, чиновников, даже детей, которых привели на площадь, чтобы они видели «величие правосудия».
Один из Чёрных Стражей вышел вперёд. На его рукаве сверкали серебряные полосы – знак старшего офицера. Его голос, лишённый эмоций, разрезал тишину:
– Предатели Империи, виновные в заговоре против величия Императора, приговорены к смерти.
Толпа взревела.
Элин сжалась. Она знала, что мать и отец сделали всё, чтобы Дартлог продолжал борьбу, но от этого не становилось легче. Она смотрела, как её мать подняла голову и посмотрела на толпу.
– Вы можете нас убить, но нашу кровь не смоет даже ваша магия. Дартлог будет свободен!
Страж не ответил. Он поднял руку, и один из солярисов, стоявший у подножия платформы, бросил ослепительный поток света. Мгновение – и тела её родителей упали.
Империя не видела в дартлогийцах людей. Даже их смерть не была для имперцев чем-то трагичным. Это был «акт очищения».
В толпе кто-то рассмеялся:
– Так им и надо! Меньше грязи в нашем городе.
Дартлогийцев, сгрудившихся в тени домов, начали выталкивать с площади. Один из солдат пнул старика, стоявшего слишком близко к краю. Женщина с ребёнком на руках молча отступила, не смея даже возразить.
Империя воспитывала ненависть к «низшим народам». Для большинства имперцев дартлогийцы были не людьми, а рабочей силой, грязью, которую нужно было постоянно контролировать.
Когда тела родителей упали, Элин не закричала. Её губы были сжаты, а сердце горело. Она видела, как мать посмотрела ей в глаза перед своей смертью. Это был не взгляд страха или боли – это был взгляд надежды.
Но Элин чувствовала только ненависть.
Её не заметили, пока толпа расходилась. Один из солдат, увидев девочку, поднял бровь:
– Их дочь?
Чёрный Страж, который до этого молча наблюдал за толпой, шагнул к Элин. Его голос был холоден, но без издёвки: