Фокс описывал майора Шанда как «прямую противоположность растиражированного таблоидами образа полковника Мастарда»[11]. Он отлично говорил на французском, поскольку в молодости обучался виноделию в Бордо и после войны стал партнером премиальной винодельни Block, Grey, and Block в Мейфэре. Неодобрение он умел выразить взглядом, не переходя на крик, и к сложным обстоятельствам жизни Камиллы относился с позиции «живи и дай жить другим».
Розалинд Шанд была признанной красавицей, дебютанткой 1939 года. Она приходилась прапрапраправнучкой Томасу Кьюбитту, известному архитектору XIX века, в чье наследие входят знаковые постройки Лондона: огромные, похожие на свадебные торты особняки Белгравии, белые террасы Плимико возле Палаты общин, восточный фасад и балкон Букингемского дворца. Выпускной бал Розалинд, на котором присутствовали король Георг VI и королева-консорт Елизавета, прошел в Кенсингтоне, в великолепном Голландском доме, и это был последний праздник там: во время «Блица» дом был разрушен. Розалинд Шанд часто курила короткие сигары и обладала живым нравом, острым умом и большой грудью. По воспоминаниям Камиллы, она также «довольно жестко» требовала соблюдения приличий.
А еще Розалинд отличал необыкновенный гражданский дух. Два-три дня в неделю она проводила в школе Чейли-Херитаж с детьми с ограниченными возможностями. Там, недалеко от дома Шандов в Пламптоне в Восточном Сассексе, она на добровольных началах работала сиделкой для детей, пострадавших в результате «талиомидной трагедии»[12]. Нередко Розалинд приглашала их к себе, чтобы дети могли провести время в бассейне, и даже звала группу подопечных на свадьбы обеих дочерей.
Камиллу, ее сестру Аннабель (успешного декоратора) и их младшего брата Марка называли «красавчики Шанды». Впрочем, главным красавчиком среди них был Марк. В 1970-х годах он был самым желанным холостяком Лондона: мускулистый и светловолосый, юный бог, встречавшийся то с топ-моделями, то с It-girls[13]. Подобно другу и единомышленнику Питеру Бирду (Питер, правда, был более экстравагантен), Марк скитался по миру благодаря неожиданным связям и соразмерному задаче финансированию. О своем эпическом, растянувшемся на 1200 километров странствии верхом на слоне от города Конарак в Бенгальском заливе до стоящего на Ганге Сонепура он написал книгу «Путешествия на моем слоне» (Travels on My Elephant), которая отлично продавалась. Среди его таких же эпатажных друзей из высшего общества были Гарри Фейн, сын графа Уэстморланда (они вместе жили на Бали и начали строить бизнес по продаже антиквариата), Дон Маккаллин, фотограф, и Имран Хан, звезда крикета, сердцеед и, позднее, премьер-министр Пакистана. Самые запоминающиеся похождения Марка Шанда нашли отражение на его теле – в виде татуировок. «Змею на предплечье я набил, когда работал в упаковочном цехе Sotheby's, краб на плече – память о Техасе, тигр – о том утре, когда я проснулся среди алжирских солдат. Отметки на ноге оставлены даяками с Борнео: я тогда был под кайфом от всего, что хотя бы относительно для этого подходило», – рассказывал он писательнице Камилле Лонг. Одна из поклонниц как-то назвала Марка «настоящим Индианой Джонсом». Он умер в шестьдесят два года, совершенно внезапно: от полученной при падении травмы. Это случилось возле бара отеля Gramercy Park в день, когда Марк запускал сбор пожертвований для своего фонда помощи слонам. Кончина брата стала ударом для Камиллы. Друзьям она рассказывала: «Стоило услышать голос Марка в телефонной трубке, я знала: ему что-то нужно. Но, Боже, как же я скучаю».