– А что от них надо-то? – удивился Ваня.
– Озабоченность нужна, глубоко выраженное сожаление, что жестоко обошлись с прогрессивной, лево настроенной молодёжью. Разгоняли, между прочим, водомётами и дубинками. Есть раненые.
– Я бы их газом гонял, не погнушался, – ответил Ваня.
– И это было. Или хотя бы Дума приняла резолюцию, как твой Конгресс.
– Не твой, а ваш.
– Ваш Конгресс.
– Резолюцию о чём?
– В защиту свобод и демократии.
– Так ведь они же машины жгли, в полицейских коктейли Молотова и петарды метали.
– Согласен, этого делать нельзя. Это демократии во вред. А в России можно?
– В России можно. Там автократический режим, и любые беспорядки демократии на пользу и в зачёт.
– Я тебе, как бывший милиционер, скажу – это всё неправильно. Такие завиральные мысли у тебя по молодости лет…
– Вам, – поправил его Ваня.
– Вам и скажу.
– А вы что, бывший милиционер? – спрашивает Ваня, за долгие годы знакомства услышав эту подробность биографии товарища впервые.
– Да, два года после армии был милиционером. В 1980 году, как раз в Олимпиаду. Так вот, нам такого с народом делать не позволяли. Учили обходительности, культуре и английскому языку. А чтобы руки распускать – ни боже мой – а только «плиз».
Ваня надолго уставился на Вильяма, выпучив в недоумении глаза. Наступила пауза. Вильям перевернул страницу газеты. Просмотрел другую статью и говорит.
– А вот это совсем никуда не годится!
– Что опять?
– Беженцы.
– Как наш литовец?
– Какой он, к чёрту, беженец? Он наш несчастный сосед по Евросоюзу. Заблудился, бедолага, поди.
– А вид как у беженца.
– Побреется – пройдёт.
– Ну что там ещё? – не терпится Ване узнать новость.
– Закрыли их мечеть, а здание конфисковали в пользу государства.
– Правильно сделали.
– Нет, неправильно. Не надо было вообще открывать. Я, когда работал инструктором в райкоме партии, вёл активную атеистическую пропаганду среди населения. Вот чем надо было заниматься в первую очередь.
– Тогда бы нечего было отбирать. Какой-никакой навар.
– Партия, между прочим, знала, что делала.
– Не знал, что вы по партийной линии проходили.
– Придём домой, я тебе партбилет покажу и грамоты от райкома и обкома на фамилию Никонов.
– Вам, Вильям, покажу, вам! – Ваня от всех неукоснительно добивался, чтобы его называли на вы. Он считал, что если сам не может Вильяма из уважения к разнице лет называть на ты, то и тот должен соблюдать паритет.