– Что особенного в этом полотне? – задала она вопрос и сама же на него стала отвечать. – А то, что Веронезе своих персонажей, которых было на полотне порядка 130 фигур, поместил в яркую Венецию и представил свадебную трапезу как грандиозный пир под открытым небом, с балюстрадами и портиками по краям и огромным столом, переполненным гостями. А гости были не простые. Среди гостей свадебного пира Веронезе изобразил исторические персонажи. За столом сидят монархи, правящие в первой половине 16 века. Они современники самого художника. Давайте посмотрим левую часть картины. Женщина, сидящая недалеко от Девы Марии – Элеонора Австрийская…
Таня сделала паузу и обратилась к Андрею:
– Андрей, ты можешь заниматься своими делами, а я постараюсь говорить тише. Слушать меня не обязательно, это не лекция по повышению квалификации обязательная к посещению. Произошло все спонтанно… мы так неожиданно…
– Нет уж, – перебил тот Таню, – я тоже хочу послушать, но вот только не могу пока врубиться. Веронезе, 130 персонажей, роскошный пир и полно гостей…. Случайно это не картина Веронезе «Брак в Кане Галилейской»?
Таня сидела и с восторгом смотрела на Андрея.
– Это она. Тогда тебе стоит изображение картины поместить на экран компьютера.
Андрей с облегчение вздохнул и согласно кивнул.
– Ну, а тогда «повести свои ушки на гвоздик» и поехали дальше. Мы говорили…
– Ха-ха! – раздался смех Ольги. – Ты это здорово сказала – «повести на гвоздик». Мне нужно это записать и запомнить, а затем я при удобном случае вверну своим знакомым.
Таня смеялась, покачивая головой из стороны в стороны, и уже собиралась сказать, что это вовсе не ее слова, когда, опередив ее, Андрей изрек:
– Это слова Чехова, он их написал в сатирическом журнале.
– Чехов? – изумилась Ольга, распахнув свои карие глаза. – Чехов написал такие слова?
– И не только такие. Он еще написал кучу других слов, – снова съехидничал Илья.
Таня уже давно заметила, что тому явно доставляло удовольствие посмеиваться над Ольгой, а та, словно не замечала этого и всегда улыбалась в ответ. Но тут всех Илья изумил. Задумавшись, он тихо, как будто доверительно сказал, что пьесы Чехова ему скучны, да и вообще драматический театр его не увлекает, и он предпочитает ему книги и кино. После слов Ильи на лице Андрея отразилось удивление, затем изумление, которое сменилось негодованием, и Таня поняла, что тот обожает театр, как Добролюбов любил его, «то есть, всеми силами души» своей, «со всем энтузиазмом, со всем исступлением…».