Мне очень хотелось разгадать загадку, подсуропленную Будяем, но как это сделать вдвоем, ума не приложу.
Ночь пришла быстро, укутала Славкино звездным пледом, наслала сон на местных жителей и уселась нести пост на смену солнцу. Слышался редкий лай собак и драки котов, не поделивших невесть что.
Я сидела на табурете близ окна и следила за улицей, блекло освещенной луной. Дед Ерей давно храпел в своей спальне, Шах лежал у моих ног и сладко посапывал, в какой-то момент сморило и меня, а когда открыла глаза, по улице шли черные силуэты. В этот же миг деревню поглотила тишина, собаки и кошки затаились и затихли.
Нежить шла по улице, просачиваясь через калитки и заглядывая в окна домов. Занавеска в кухне была прикрыта, но так, чтобы я сидя сбоку от окна, видела происходящее. Засмотревшись на процессию за забором, я не заметила, как один из силуэтов подобрался к окну около наблюдательного поста. Тень появилась бесшумно, приложила длинные, костлявые пальцы с стеклу и сразу же отдернула их, шипя как раскаленное масло на сковороде. Перед тем как зайти в дом, я протерла стекла святой водой, а на деревянных рамах нарисовала кресты.
Тень отодвинулась от окна, но смотрела в него, наклонив голову набок, думая, как поступить, а потом резко посмотрела в мою сторону.
Дыхание от страха перехватило, я вцепилась в края табурета, чтобы её закричать от испуга. Тень придвинулась теперь она точно видела меня. По спине побежали мурашки, волосы на голове начали медленно шевелиться.
Единственное живое в тени были глаза, глаза моего отца….
Глаза смотрели на меня с грустью, не отрываясь. Пару раз тень подносила руку к стеклу, касалась гладкой поверхности, терпела боль, но по итогу сдавалась и убирала ладонь.
Я пыталась найти в тени что-то ещё от папы, но сколько бы ни вглядывалась, не находила. Уйти с поста наблюдения было невозможно, сердце сжималось от боли и тоски по отцу, я смотрела в окно и вытирала соленые слезы, струящиеся по щекам.
Как только первые солнечные всполохи озарили горизонт, зловещие гости, по – хозяйски расхаживающие по улицам и проулкам, исчезли, растворились сизой дымкой в предрассветном мареве. В этот же момент на деревню обрушился оркестр звуков: писк Комаров, шорох листвы, мычание и блеяние скота, петухи начали горланить свой утренний гимн.