– Чего же этот безрукий добивается? – недоуменно спросил Савелий. -Ясно же, что не будешь хохмы ради такое предприятие чинить…
– Тут у меня две версии, – поправил манжету левого рукава Татищев, -либо гонят простофиль на какие-то тайные работы, например монеты чеканить где-нибудь в безлюдье, либо образовался у нас очередной сектантский толк, куда обещанием свободы набирают…
– Почему же вы не попросили содействия Тайной канцелярии? – воскликнул изумленный рассказом Хлопьев.
Татищев замялся.
– Понимаешь, – он начал нервно барабанить пальцами по столу. -Когда я разобрался с Демидовым, то отправил Петру Алексеевичу доношение, что проблема с заводами решена, и был им поставлен во главе Горной канцелярии. Если же я запрошу сейчас помощи у сыскарей, то Император об этом непременно узнает и может подумать, будто я поторопился выставить себя в выгодном свете, тогда как здесь имеет место такой гордиев узел.
Савелий в замешательстве прикусил губу, уставившись на рукав своей потрепанной дорожной куртки. Он все не мог дойти, как, по разумению Василия Никитича, он мог бы поймать этого неуловимого варнака.
– С чего же мне начать? – осторожно спросил он. -Или хотите, чтобы я среди рабочего люда походил, своим прикинулся да их думки послушал? – догадался Савелий.
– Именно, – кивнул Татищев, довольный сообразительности товарища. -Сам старайся никуда, больше необходимого, не лезть: здесь тебе не Ингерманландия, земли дикие и народ не отстает – почуют неладное, разговаривать долго не будут. По голове тюкнут, в домну швырнут и в чугунную форму зальют. Я никому препоручать тебя не буду, ибо точно не знаю, кто на моей стороне, а значит будешь сам по себе. О том, что нужно блюсти конфиденцию даже не говорю – сам знаешь.
– Звучит ободряюще, – невесело ухмыльнулся поручик. -Ну, железо ныне хребтину страны поддерживает, а потому я и в виде чугуна на благо Отечества послужу…
2
Татищев провел Савелия тайным ходом – чтобы поручик не примелькался среди работных. Впрочем, данная мера была излишней: изможденные, еле дышащие от жара печей заводские вряд ли запомнили бы очередного барина, кои были для них на одно лицо. Им бы день дожить, в летку домны от усталости не свалившись, а не начальство разглядывать…
Поручику вручили старый рваный картуз, брюки и рубаху из мешковины, резиновые чуни, а на постой определили в общую избу, в которой ворочалась и стонала во сне людская масса из числа приписных, согнанных на завод с зарастающих без хозяйской руки сорной травой полей и пашен. Найдя себе свободный уголок, Хлопьев попытался уснуть, однако это у него никак не получалось: душа ходила ходуном от предвкушения интересного приключения, ради которого можно было и потерпеть временные трудности. Подумаешь – спать на полу, средь заскорузлых портков, а не в кровати, вдыхая пропитанный цветущей яблоней свежий воздух! Зато будет, что рассказать девицам и, если даст Бог, детям.