Герой данной биографии настоял, чтобы представиться читателю собственными словами: «Перед вами история моей жизни и личных наблюдений за реальностью с йогической точки зрения. Она не имеет ничего общего с кастами, религиями или национальностью. Это история о пути сына Земли, который ценит и восхищается Природой и прилагает искренние усилия для познания собственной природы. Не стремясь убеждать кого-либо или осуждать убеждения других, я просто излагаю то, что наблюдал и пережил сам. Если вы найдете эти истории полезными и занимательными – отлично; если нет – ничего страшного».
…Войдя в ворота, я мгновенно заблудилась. Сад кружил меня по дорожкам, между деревьями, заманивал на пандусы дворцов, запутывал в силках дальних закутков. Наконец, совершенно дезориентированная, я приблизилась к дверям большого белого дома. На ступеньках у входа валялась роскошная гирлянда пурпурных роз, рядом стояла рыдающая молодая европейка. Почему эту красивую гирлянду выбросили и из-за чего плачет девушка, было совершенно непонятно. Я почти ничего не знала о здешних традициях, правилах посещения святых мест, этикет ашрамов[12] был мне неизвестен. Было ясно только, что здесь стандартные европейские нормы поведения могут быть не совсем применимы.
…Вошедший в комнату оказался непонятного роста и возраста. Может потому, что все сидели на полу, глядя на него снизу. Или потому, что он появился неожиданно, будто из ниоткуда. Точно можно было сказать несколько вещей: он был могучего сложения, двигался с уверенностью и был очень красив. И болен. Линии на лице, словно вырезанные из бледного мрамора, были высечены резцом боли или болезни. Он был одет в белую курту, с тяжелыми гирляндами рудракш[13], длинные черные волосы спадали на широкие плечи борца или бодибилдера.
Не глядя на присутствующих, поспешно вскочивших при его появлении, он опустился на стоявший в глубине комнаты диван.
Позже я узнала, что он редко садился вплотную к стенам – на их фоне его аура становилась настолько ослепительной, что ее белый неоновый свет пугал новоприбывших. Иногда над его головой появлялись странные прозрачные контуры. Непостоянные, текучие, они принимали коническую форму Шивалингама или гигантской кобры, расправившей капюшон. В тот день ничего подобного я не увидела, возможно, оттого что общее впечатление было страннее всех светящихся аур или силуэтов. Несмотря на силу, сквозящую в движениях и жестах, человек на кушетке выглядел очень усталым. Исходящая от него энергия была не совсем человеческой: тяжелая, беспощадная к любой фальши, лишенная компромиссов и полутонов. Я подумала, что это сила знания.