– Мне это не нравится, – сказал Антон неровным, волнительным голосом.
– Наверное это комната пуговичного человека. Тут он спит, а тут, перед зеркалом…
– Прекрати, – попросил Антон, но брат не останавливался. Он уловил нарастающий страх и продолжал пугать. Но пугал не ради удовлетворения каких‑то низменных потребностей, наподобие показать свое превосходство путем унижения, а для того, чтобы выбить страх страхом.
– Перед зеркалом он пришивает себе глаза. А потом идет в подвал, где…
Брат умолк на полуслове. Снизу раздался скрежет, а следом грохот и долгий протяжный скрип. Они замерли. Иголка выскользнула из пальцев Сашки и, как в замедленной съемке, полетела на пол. В полной тишине она два раза звякнула и затерялась в трещинах пола.
– Это из подвала? – шепотом спросил Антон.
Сашка молчал, его глаза застыли, зрачки расширились. Он побледнел, и казалось перестал дышать. Нож в руке готов был выскользнуть.
– Давай уходить! – промямлил Антон.
– Тихо, – прошипел Сашка, – ты это слышишь?
Антон прислушался. Но кроме гула в ушах ничего не улавливал. Сашка поднял палец к губам, приказывая молчать и слушать.
Антон затаил дыхание, успокаивая бешеное сердце. И тогда, между ударами сердца, услышал то, о чем говорил брат.
Сначала звук походил на шлепки рыбы о берег, но чем он становился громче, тем отчетливей различались шаги. Неуверенные, смазанные. Как будто ребенок учился ходить. А когда к шагам добавился стон, они побежали прочь из комнаты. Перепрыгивали сразу по несколько ступеней, позабыв про гнилые доски. Внизу маячил проем в подвал и Антону представлялось, что как раз в тот момент, как они поравняются с ним, как спустятся с последней ступени, из темноты высунутся сухие серые руки, пропахшие леденцами и утянут вниз.
Оказавшись на первом этаже, Антон заглянул в подвальную темноту и почувствовал нарастающий ужас, он пожирал внутренности. Двери не было, её вес не выдержала петля. Это она громыхала, падая в подвал. А шум разбудил того, кто был внизу.
Во рту пересохло, в голове звенело. Дрожащим руками Антон направил фонарик в проем.
Когда луч коснулся первой ступени, он ощутил на шеи дыхание брата.
– Ты что задумал? Надо бежать! – встревоженно говорил он. В его голосе уже не было стойкости, все хладнокровие, вся уверенность исчезли.
Свет скользнул вниз, к десятой ступени, дальше фонарь не доставал.