Я даже закашлялась от услышанного:
– Как? Почему я не знаю, что ты был в Москве?
Апаш пожал плечами:
– Потому что я просто подъехал с товарищем к твоему дому, сидел в машине и ждал. Потом ты вышла, вся такая на шпильке, в джинсах. Я сразу просёк, что ты пошутила.
– Дурак ты, Апаш, – сказала я.
Поднялась и пошла к выходу. Не заплатив. Пусть сам расплачивается. Не могла оставаться тут даже минуту. По пути мне пришлось обойти его сестру, которая спешила к Апашу:
– Павлик, ты снова нажрался, сволочь! – кричала она. – Я тебя убью. Вали отсюда к такой-то матери!
– Светик, прости, я задумался и не заметил, – канючил железнозубый Апаш и почему-то ржал при этом, периодически икая.
Она буквально схватила его за шиворот и стала толкать к машине. С головы её свалился фиолетовый шарф, и белокурые волосы рассыпались по плечам. Она хоть и была полной, но всё же оставалась роскошной женщиной. Вот и волосы казались шёлком, струящимся под солнцем. Сестра Апаша своими холёными руками пригладила своё золотистое богатство, снова намотала шарф вокруг головы, что-то сказала водителю, наклонившись к окошечку иномарки, и вернулась в ресторан.
Мне тоже пришлось возвратиться, увидев, что Апаш не успел заплатить за моё мороженое. Подойдя к официанту, я рассмотрела удивление в его раскосых глазах и уточнила:
– Что-то не так?
– Вы разве не гостья Павла Ильича? – спросил он.
– Нет, – ответила я, чуть помедлив. – Мы не знакомы с ним.
Парень сделал непроницаемое лицо, кивнул и рассчитал меня строго по чеку.
Сестра Апаша в это время шарила за стойкой. Вернее, не то что шарила, а устроила настоящий шмон. Она открывала все дверцы, вываливала какие-то коробочки, бутылочки, вопила, что везде грязь и бардак. То, что в ресторане в это время кроме меня завтракали ещё несколько посетителей, её нисколько не смущало.
Девчонка-официантка, проходя мимо меня, подняла глаза к небу и прошептала мне, словно извиняясь: «Светлана Ильинична сегодня не в духе». В этот момент эта «барыня» схватила за воротник рубашки паренька из числа обслуживающего персонала и так сильно потянула его, что воротник с треском надорвался. Парень отпрянул, а хозяйка, метнув в стену что-то стеклянное, заорала:
– Откуда битая посуда? Что про нас клиенты подумают? Кто не доглядел, что бокал отколот?
«Да уж», – подумала я, – «не просто барыня, а кровавая. Такая и шкуру живьём сдерёт, дай ей волю».