Я хохотала, перечитывала. Словно Владик оказался рядом.
Из числа реальных событий в рассказе было только то, что я рассказала, остальное – художественное воображение, но каким оно было гармоничным и читалось правдоподобно! Словно Егор Андреич тоже был там и всё видел.
Я с любовью смотрела на экран планшета, потому что там было написано про любимых мной людей.
Егор Андреич спросил:
– Ну, что, написать книжку про Владика?
Я закивала, вытирая набежавшие вдруг слёзы:
– Боже, какое у тебя замечательное художественное воображение! Какой ты талантливый!
Тут я замолчала, потому что вспомнила ещё один случай:
– Знаешь, а ведь есть ещё одна история, как раз про художественное воображение.
И я, тщательно припоминая детали, стала рассказывать, как моя школьная подруга Любочка учила Владика развивать художественное воображение. Попутно я рассказала и про саму Любочку. О ней Егор Андреич сделал отдельные заметки.
Потом я спохватилась:
– Егор Андреич, мы ж ещё не завтракали, я тебя загрузила своими прибаутками.
Егор Андреич успокоил:
– Я прошу тебя запомнить раз и навсегда, что я твой личный писатель. Ты можешь даже среди ночи меня разбудить и рассказывать свои истории.
– Ещё чего, – хмыкнула я.
Но он перебил меня:
– Ты даже не представляешь, как мне нравится писать. Вот даже сейчас для меня важнее написать истории, которые ты вспомнила, чем всё остальное.
– А завтрак? – обескуражено спросила я.
– Вначале было слово, – поднял палец вверх мой любимый человек.
Я вздохнула и принялась заправлять постель, а Егор Андреич ушёл в кабинет.
Мне такое отношение к завтраку было непривычно. Много лет, да что там лет, всю жизнь я жила с девизом «С утра поел – потом всё остальное». Нас с Валерой даже перед тем, как отвести в детсад, кормили. Мама говорила:
– А вдруг в садике каша пригорела, все голодными будут. На всякий случай покушайте дома.
Я послушно съедала завтрак, заботливо приготовленный мамой, и шла в садик «наетая и напитая», как любила говорить. В садике я тоже всё съедала. Гляжу на свои детские фотографии, с которых улыбается пухлощёкая «Фрося», и понимаю, откуда эти ямочки и нос-пуговка.
Выйдя замуж и начав самостоятельную жизнь, я также трепетно продолжала относиться к процедуре завтрака. Витя мой был человеком абсолютно не творческим, и единственное, что мог по этому направлению – прочитать стихи с поздравительной открытки. И то делал это, смущаясь и коверкая напечатанный текст. Цитируя Виктора, скажу, что для него «завтрак был первичен». Поэтому я очень расстроилась, что Егор Андреич расставил приоритеты не в пользу завтрака.