Владик порой просился поехать куда-нибудь, ведь дворовая площадка летом пустела, садик с июня работал в режиме смешанных групп, в связи с чем внука оставляли в этот период дома, со мной. Мы с ним, конечно, не скучали, находили себе полезные занятия.
Я Владика часто называю «друг мой», что ему нравится. Он же меня зачастую зовёт просто «ба». Первое слово, которое он произнёс, как раз было «ба». Но Лена с Ромой утверждали, что это не слово, а слог, и дождались-таки «мама», «папа», «баба». Но я-то сердцем чувствовала, что меня первую Владик позвал. Об этом я ему и рассказала, когда он подрос. Ему понравилось.
Люблю его больше жизни. И он меня тоже. Помню, сидел, смотрел мультики, потом подошёл, меня обнял и говорит: «Ба, ты такая красивая! Как Фрекен Бок». Я удивилась: «Владик, разве же Фрекен Бок красивая?» Он подумал и кивнул: «Да. Она же бабушка».
Мне было четырнадцать лет, когда к нам в класс пришёл новенький. Его родители по долгу службы перевелись в столицу с Дальнего Востока. Как в то время водилось – может, и сейчас такое есть, не знаю – все девчонки влюбились в новенького. Имя у него было, самое что ни на есть простое, Паша. Незадолго до знакомства с ним мы на уроке домоводства слушали рассказ трудовички про детали одежды. Одной такой деталью был воротник «апаш». Нам понравилась история про этот воротник, особенно то, что рубашки с ним носили парижские хулиганы. И хоть новенький ни капельки не был похож на хулигана, почему-то стал он сразу зваться Апашем. Я порой кричала ему по дороге в школу: «Апаш, постой! Вместе пойдём». И мы шли рядышком.
Апаш словно не замечал, какой он красивый. Не замечал, я думаю, оттого, что был копией своего отца и привык к внешности. Когда его отец пришёл впервые в школу, с нашей классной случилось заикание. Будучи старой девой, ещё мечтающей о семейном счастье, так как было ей, наверное, лет сорок, она буквально слетела с катушек, разглядев в отце Апаша все те черты, о которых грезила. Отец Апаша был мужчиной высоким, статным, носил военную форму.
И ещё его возил на машине личный шофёр.
Апаш засмеялся, когда я его спросила про машину. Я ведь подумала, что это их личная машина. Но оказалось, что машина государственная, своей машины у них нет. И вообще ничего своего нет. Даже квартира была у них служебная. Апаш грустно сказал тогда: «Выйдёт отец на пенсию, и останемся мы без ничего. Придётся к бабушке в деревенский дом ехать жить».