– О, ну вот и вы! Максим, прошу, садитесь рядом, на пассажирское сиденье и поедемте скорее! Я чертовски голоден, особенно в такую рань!
– От еды бы и я не отказался, но почему бы нам не поесть в части? – ответил Макс, садясь в машину. Здесь на полу также были цветастые коврики, а на подголовниках были надеты мягкие шерстяные чехлы.
– В части кормят совсем не изысканно, и сервис там отсутствующий! Мы поедем в ресторан к моему хорошему другу Саиду, заведение одно из лучших в городе!
– В каком городе?
– В Ашхабаде, конечно! – на этих словах мотор перешел с тихого гула на завывание, и машина, заложив крутой вираж, рванула по пыльному проселку в сторону шоссе. До города доехали молча – вой двигателя и шум ветра все равно было сложно перекричать – и очень быстро, минут за двадцать. Ресторан занимал глинобитное трехэтажное здание почти в самом центре, резко контрастируя с панельками. Макс начал догадываться, что в центре глинобитное жилье означало не бедность, а достаток и приверженность традициям, тем более каркас дома явно был выполнен из каких-то более прочных материалов. Жерар эффектным движением припарковал машину прямо у дверей, но на двух швейцаров это не произвело никакого впечатления, и они сноровисто открыли двери. Один из них сел за руль и, как только гости вышли и взяли вещи, укатил во двор ресторана.
Другой швейцар открыл дверь и с легким поклоном сделал приглашающий жест рукой внутрь ресторана. Старлей поманил Макса за собой, и они вошли в здание, изнутри представлявшее собой “Мишлен-по-азиатски” – очень дорогое и помпезное убранство здесь было в каком-то непомерном количестве, при этом интерьерщик явно плевать хотел на сочетание стилей и валил в одну кучу европейские и азиатские роскошества.
К ним тут же подскочил официант и повел на третий этаж по винтовой лестнице из красного дерева, опоясывающей колонну в позднеантичном стиле. Им достался (хотя Макс подозревал, что скорее был забронирован) столик в углу на веранде под тканевым навесом. Ресторан стоял на пригорке, и застройка тут была низкой, поэтому с третьего этажа открывался прекрасный вид на город.
Со стороны лестницы прозвучал радостный крик на пушту, обращенный к Жерару, и он ответил на него практически без акцента. К ним шел полноватый мужчина среднего роста, одетый в богато украшенный кафтан, из под которого выглядывали белые шаровары и белая же свободная рубашка. Обменявшись приветствиями, они оживленно заговорили на пушту, но вдруг мужчина извинился на практически чистой интерлингве: