– Но за чем же именно нам наблюдать, если ничего интересного вокруг не происходит? – возражали студийцы. – Вот строят дом; что тут описывать, о чём тут писать?
Начинайте смотреть, начинайте думать! Просто наблюдая, как строится дом, вы сможете рассказать об этом, т.е. написать рассказ об этой стройке. Обдумав увиденное, сравнив с тем, как живут разные люди, и вы сами, на что они жалуются, чем довольны, а чем нет, вы поймёте, как надо строить дома. Эта мысль уже потянет на повесть. А вникнув в судьбы людей, которые строили дом, вы сможете рассуждать на тему, зачем люди вообще строят дома, зачем идут в эту профессию, в чём её смысл и отличие от других. А это уже тема для целого романа.
Так наставлял их руководитель студии, так Егор и поступал. И постепенно привычка «наблюдать» действительно превратилось в его вторую натуру. Он вместе со всеми мальчишками бежал на стадион, но сам в футбол не играл, а всегда лишь «наблюдал» как играют другие, и как реагируют болельщики. В театре он смотрел не только на сцену, но и в зрительный зал, а после терпеливо ожидал артистов вместе с их фанатами у служебного входа, но не для того, чтобы подарить цветы или взять автограф, а чтобы посмотреть на артистов в их обычной жизни; понять, где они играют, а где уже нет.
Он ездил к роддому, смотреть, как встречают новорожденных их отцы, и ездил на кладбище, наблюдать, как провожают навсегда. Он научился абстрагироваться от эмоций других людей, и оставаться лишь бесстрастным наблюдателем за ними.
Однако, больше всего Егору нравились вокзалы. Он мог фантазировать о том, куда едут поезда и из каких дальних краёв они возвращаются. Люди, выходившие из них, казались ему носителями новых знаний и тайн; ведь они вернулись из дальних странствий и неизвестных миров. И он завидовал порой тем, про кого сам же только что придумал у себя в голове историю. Впрочем, долго находиться на вокзале одному было нельзя. Его быстро вычисляли местные гопники и местные же стражи порядка. И после того, как родителям пришлось дважды приезжать за ним в местное отделение милиции, они строго настрого запретили ему шляться по вокзалам.
Вместе с тем, эта безобидная, казалось бы, привычка наблюдать жизнь имела и обратную сторону. Реальная жизнь начинала восприниматься Егором как некий спектакль, который он просто смотрит из зрительного зала, но его собственного участия в нём не предполагается. Он порой даже вообще не очень отождествлял себя с окружающими людьми, будучи больше погружённым в миры читаемых книг или свои собственные, создаваемые и стираемые им в уме постоянно. При этом нельзя было сказать, чтобы Егор был таким уж целеустремлённым, что он так уж упорно работал над тем, чтобы стать писателем. Егор был скорее не столь упорным, сколь упрямым. А препятствия на своём пути не столько преодолевал, сколько попросту игнорировал. Он опаздывал на урок, потому что счёл, что ему важнее записать своё наблюдение. Он не дописывал школьное сочинение, потому что вместо школьного задания размышлял над заданием руководителя литкружка. Его ругали, стыдили, ему снижали оценки, а он лишь пожимал плечами. Его это мало волновало.