– Ты чего? – пробурчала.
– Гляди. Тут кто-то выкосил.
Он был в растерянности, в лесу сама собой перед ними прорезалась дорога. Посреди метровой, потерявшей все берега травы действительно она белела, аккуратно выкошенная тропа.
Анита выглянула из-за плеча Гоши.
– И для кого это всё? В лесу-то, – Анита проглатывала буквы, поэтому Гоша разобрал только «для кого».
– Я хз, если честно.
– Так, всё! Пошли назад, – Анита нарезала слов, схватила Гошу за руку и потянула. – Мне не нужны проблемы, мне страшно!
Но Гоша только заворожённо смотрел на дорогу. Трава и деревья покрылись вечерней дымкой, а дорога эта – ни в какую, точно не частью этого мира она была. Гоша понял, что не свернёт, а пойдёт дальше и выяснит, куда она ведёт. Он сделал шаг и потянул за собой Аниту, трепыхающуюся, недовольную.
– Ты что, хочешь идти? – вскрикнула она. Но Гоша не ответил, и Анита всё-таки двинулась за ним следом, видимо, от страха остаться одной в этой темноте.
Через некоторое время Гоша заговорил: он накидывал идеи, кто бы мог здесь косить, кому это могло бы понадобиться, на ум приходили только дачники, которые ходили сюда по грибы.
Анита начала нервно посмеиваться, что они увидят там, куда идут, одинокий дом с забитыми окнами и гостеприимно открытой дверью, а на пороге Бабу-Ягу. Иногда ей даже слышалось, будто не только спереди, под Гошиными ногами, хрустит трава, но и под кем-то сзади. Но там неизменно рисовалась картина слабо шевелящихся, почти сонных деревьев.
Птицы здесь уже не пели, а как будто сплетничали. Кому они передают, что видели здесь двух заплутавших? Может, их в самом деле ждут там впереди, и всё это подстроено? Гоша не мог об этом не думать, хоть и сам посмеивался над своими мыслями.
Дорога внезапно упёрлась в зрелую иву с мягкой и широкой кроной с серебристой проседью. Ветками-прядями она образовала подобие арки. Гоша шагнул и пропал в её ветвях, Анита пошла следом, стараясь не думать, куда и зачем. Без Гоши ей в любом случае было бы страшнее.
Под ивовыми ветвями их встретили две гранитные кровати, две могилы. На одной была фотография круглолицей старушки, на другой – поджавшего губы сурового старика. Лица их были нанесены чем-то белым на тёмном полотне памятника.
– Это муж и жена, фамилия одна, – сказала Анита. – Жуть. Пошли ты отсюда.