Глава 3
Сегодня тот день, когда я исчезну. Оставлю Чеда, и всю эту никчемную жизнь с ним, позади. Я вышла из нашего дома, в котором прожила четыре года. Год до этого мы делили небольшую квартирку с друзьями Чеда. Это как жить в общежитии со студентами из какого-нибудь братства, и 24/7 видеть, как они накуриваются, выпивают, устраивают вечеринки. Так что я не выдержала и настояла на переезде в отдельное жилье, тогда мое мнение еще учитывалось. Выбирали по принципу: чем дешевле – тем лучше. Сдвоенный домик на два хозяина в центральной части боро Квинс, в тупиковой улочке с поэтичной табличкой «END» рядом с заросшим плющом сетчатым забором, с прорезанными, и неоднократно сцепленными стяжками, дырами. Самодельный проход вел прямо под железнодорожный мост, который возвышался справа от нашего дома. Я часто не могла уснуть из-за грохота проходящих, в буквальном смысле над головой, поездов. Крыша периодически протекала, в стенах были дыры размером с кулак, видимо им и проделанные, но все это было не важно. На тот момент я просто хотела снова почувствовать тепло своего жилья, иметь что-то свое и не делить это ни с кем. Чед не считался, тогда он был частью всего этого и ему тоже не хватало своего места и, возможно, он даже любил меня.
***
Мы с Чедом познакомились лет пять назад, на одном из собраний бывших наркоманов. Я тогда только приехала в Нью-Йорк. Нет, я не наркоша, да и он тоже, по крайней мере, на тот момент не был. Чед только попал в банду Винсента и начинал с самого низа – был мелким барыгой. Ему поручали толкать дурь на районе, и он нашел способ легкого заработка. Предлагал бывшим наркоманам приятную замену для улучшения самочувствия. Но, думаю, изначально, он действительно приходил на эти собрания, чтобы выговориться. Сама же я пришла туда, чтобы послушать рассказы этих слабаков. После таких мероприятий мне становилось чуть легче жить, потому что в конечном счете, кому-то всегда живется хуже, чем тебе, приятный факт. Не знаю, как я повелась на его плаксивую историю, может, я просто устала от одиночества. Чед сбежал из дома, как только ему исполнилось семнадцать. Забавно, особенно в контексте недавних событий, что отчим обожал бить его ногами в живот. Раньше тот был надзирателем в тюрьме пока его не выперли из-за злоупотребления властью, насилия и взяточничества. Раздувать не стали, просто попросили уйти по-хорошему, что он и сделал. А вымещать злость стал уже дома, на пасынке. Так Чед был куклой для битья пару лет, пока не сбежал со своими уличными друзьями сюда в Нью-Йорк, за хорошей жизнью, как они полагали, но, как мы знаем, ничего хорошего из этого не вышло. Половина из них уже сторчались к этому моменту. Чед единственный, кто хоть чего-то добился, если это вообще можно назвать достижением. За два года он из мелкого барыги стал дилером, карьерный рост, мать его. За ним был закреплен один из районов города. У нас дома теперь стоял мощный сейф с кодовым замком, а в тумбочке у кровати лежал Glock 17, конечно, со спиленным номером. В его обязанности входила закупка товара для своих барыг и бегунков. Винсент доверял ему все большие партии, и ЧСВ Чеда росло на глазах, как и его нервозность. Он часто пробовал товар, выпивал и так куклой для битья стала я.