Андрей любил деда Емельяна до безумия. Забрать его из Вознесеновки от деда с бабкой удавалось с трудом. Он убегал, прятался от родителей – его ловили и увозили в Малгобек. На следующий выходной ехали к родителям матери. Насколько Андрей любил одного деда, настолько же не любил другого.
Иногда Емельян приезжал к сватам, жалел сваху и отчитывал Григория за бесхозяйственность, нерасторопность и безразличие к жизни. Садясь на мотоцикл, говорил свахе:
– Терпи, Нюра. Судьба у тебя такая. – И добавлял: —Малахольный, что с него возьмёшь.
В Вознесеновке, между пожарным депо и клубом, стояла баня. После обеда по субботам там парились и мылись мужики. В тёплое время, после бани, под деревьями обосновывались мужские компании по три-четыре человека: выпивали, закусывали. Их мирную идиллию нарушала одна парочка: старая ишачка и баран. Жила эта пара у старой самогонщицы Матрёны. Никто и не знал, сколько бабке лет, настолько стара была Матрёна. Поговаривали, что родилась она ещё при царе Александре III. Насколько стара была бабка, настолько же были стары и животные. Всё бы ничего, но кто приучил животных к спиртному – это тайна, покрытая мраком. Подходила парочка только к компаниям, пившим вино. Мужики заливали в пасть животным немного вина, и пара отправлялась к другой компании. Если же кто-нибудь жадничал, в дело вступала ишачка – кусалась, как собака. Обойдя по кругу все компании, парочка удалялась к бабке. Так повторялось каждую неделю. Все привыкли к этому ритуалу. Но в одну из суббот парочка не появилась. Сунулись мужики к бабке, а та холодная лежит. Вызвали милицию. Потом в станице долго судачили о том, что подушка Матрёны была набита купюрами и что нашла милиция даже царские червонцы.
Время шло своим чередом. Вышел дед Емельян на пенсию, занялся пчёлами. Рос и внук, помогал деду. У деда на пасеке, на кожаном ремне, висел огромный медный чайник. Подойдёт дед к чайнику, хлебнёт из носика и дальше работает. Глядя на деда, и внук сунулся к чайнику, хлебнул. Орал малец так, что дед говорил, будто внука в станице слышали. Залезла в носик чайника пчела воды попить, а тут внук обезьянничает, деду подражает! Язык у Андрея распух, изо рта вывалился. Схватил дед внука в охапку и семь километров до станицы бежал. Дед говорил, что в молодости так не бегал. Ничего, зажил язык.