– Я отдам сердце за знание, что могло бы избавить меня от страха, – сказала молодая девушка с изможденным лицом, в то время как молодой парень, раскрыв ладони, предлагал свою руку, чтобы влюбить в себя девушку, что его отвергла.
В ответ на слова последнего раздался смех, неистовый и неземной. Рафаил, перед которым тот склонил голову произнес:
– Ради краха конкурентов тебе нужно предложить, что-то весомее.
Парень, казалось, сейчас умрет от страха. Он не мог и слова произнести.
– Я дам тебе что ты хочешь, но цену назову позже, – продолжал Рафаил. – Когда затребую уплату долга не сбежишь?
Тот в ответ отчаянно замотал головой.
– Ладно.
Мужчина расплылся в улыбке и махнул человеку в багряном. Тот протянул руку указывая на клинок, и юноша побрел к алтарю как в бреду. Он был последним из списка.
Мне показалось, что тени вокруг множились, как страхи, крепко сжимающиеся в сердцах пришедших. Хотелось сбежать. Забыть картину, представшую перед моими глазами. Забыть эти лица безумцев, предлагающих священнику жизни, деньги, конечности за беззаботное будущее.
Но я не могла уйти. Мое тело словно окаменело, а глаза были прикованы к сцене. В тот момент я поняла, что я здесь не одна. Вокруг меня были люди, которые готовы были отдать все ради власти, денег и безопасности. Они были готовы заплатить любую цену, лишь бы их желания исполнились.
Рафаил, казалось, находил происходящее забавным. Его глаза блестели, в ярком свете софита. Будто он и правда был тем, кто на миг мог управлять их судьбами, кто решал, кому дать шанс на успех, а кому – на вечную тьму.
Когда последний из списка спустился со сцены, Рафаил поднял руки, и в зале наступила тишина. Все ждали его слов, словно приговор. И вот, он произнес:
– Итак, все сделки заключены.
С этими словами он опустил руки, и в зале раздался аплодисменты. Люди аплодировали, словно они были на каком-то странном представлении, где главным действующим лицом был этот мужчина в одежде священника.
Я взглянула на Олега, пытаясь понять по его лицу зачем он пришел сюда, но, как и прежде он оставался измученным и несчастным. Казалось, прибывание здесь было для него пыткой. Тогда я взглянула на его мать. Та тоже была бледной, но на ее лице ничто больше не указывало на испытываемые эмоции, разве что складка между бровей.