Далайя - страница 3

Шрифт
Интервал


Будучи совершенно не готовой к таким житейским превратностям, она впервые сталкивается с одиночеством, оказавшись за пределами родимой земли, в чуждом для неё краю.

В её жизни наступает пора для удивительных событий и открытий, неожиданных для неё важных знакомств, благодаря появлению которых постепенно возрождается её истерзанная душа, и однажды она всё-таки обретает столь желанное и долгожданное ею умиротворение.

Далайя, конечно же, не может знать о том, что ожидает в будущем и её единственного сына Дантала, и её последнего правнука Дассарию, но, если бы узнала, то гордилась бы своими удивительными потомками, прожившими хотя и трудные, но достойные, очень интересные, яркие и насыщенные всевозможными событиями жизни.

Часть первая. «…И в мирах всё стремилось куда-то»

523 год до н. э.

Глава первая

Иониец Форкис был нарождён пятым младшим сыном в многодетной семье в небольшом рыбацком селении на самом юге острова Самос, расположенном в Эгейском море, у западного побережья Малой Азии.

С самого раннего детства вместе с молчаливым престарелым отцом он часто выходил на небольшой лодчонке в море, что плескалось в приливы почти у самого порога их скромного жилища, и всегда возвращался домой, хоть и с небольшим уловом, но очень довольный тем, что удавалось помочь родителю.

Трое старших его братьев, о которых доводилось слышать ему от матери в отсутствие отца, не желавшего ничего знать о них, когда-то тоже помогали ему в промысле рыбы, но однажды, забросив надоевшее занятие, тайком покинули дом в не известном никому направлении. С тех пор от них не было ни одной весточки.

Сестра, что была на пять лет старше его, имела прескверный характер. Он побаивался её и старался не оставаться в жилище с ней наедине.

Всегда чем-то занятая, быстрая на руки и вообще вся какая-то стремительная, она разительно отличалась от спокойной и уравновешенной матери. Ничто на всём белом свете не могло заставить её улыбнуться. Порой юноше казалось, что не она дочь своих родителей, а все они – её дети. Ему не доводилось видеть, когда она засыпает и встаёт, или хотя бы заметить, как она ест и просто, присев, отдыхает. Даже при трапезе её не было за столом, но он точно знал, что всю эту еду чаще всего готовила именно она.

В делах она всегда опережала всех, в том числе и его. При такой её активности он чувствовал себя неумехой, и ему становилось стыдно в первую очередь перед отцом.