Было заметно, как вздрогнула женщина.
Глаза сотника, в которых отражались трепещущие огненные язычки, при последних словах старшего в ужасе расширились. Он судорожно сглотнул и прикрыл веки. Сказанное поразило обоих. В таком оцепенении они пребывали довольно долго, пока сам старший вновь не прервал тягостное безмолвие:
– Нам нужно было уходить к братским тиграхаудам.
Продолжения не последовало. Вновь воцарилась тишина, лишь изредка нарушаемая потрескиванием сгорающего сухого хвороста.
– Думаю, нам всем нужно отдохнуть. – Старший, поднявшись на ноги, мельком взглянул на женщину.
Понимая, что им не следует дальше вести разговоры, он направился в сторону от костра.
Сотник молча и недолго постоял, растерянно взирая на огонь, и, ощутив навалившуюся вдруг неимоверную усталость, тяжёлым шагом побрёл к расположению воинов.
«Как всё бессмысленно! Какой толк от этих богатств и от всего этого похода? Кому всё это нужно, когда на всей земле нет маленького родного клочка, где было бы всё как прежде, своё, настоящее. Уж лучше покинуть этот мир. Почему я не осталась с Томирис и не ушла из жизни вместе с ней? Зачем послушалась её? Дети? А что дети? Их мог сопроводить любой воин. Какая была необходимость во мне? Что такого я сделала в этом походе? Кому легче от моего присутствия здесь? Сплошная бесполезность и ненужность. Наверное, даже обуза. Будь проклято всё! Как я устала! Сколько ещё скитаться в таких мучениях? Для чего?» – в отчаянии думала женщина, не имея сил отогнать жалящие сознание мысли.
Она лежала на расстеленной кошме, свернувшись по-детски клубком, впервые не скрывая рыданий, всхлипывая, шепча сквозь слёзы одну и ту же безответную фразу:
– Для чего?
* * *
До полудня следующего дня её никто не потревожил. Только однажды, как ей показалось, кто-то бережно укрыл её, но она не была уверена в том, что это было на самом деле. Она не могла понять, спала ли она или была в каком-то забытьи, но чувствовала себя разбитой и до тошноты обессиленной.
Лишь одна мысль назойливо стучала в её голове: «Это всё… Это всё…» В какой-то миг она вдруг смутно уловила, что в такт словам она, сидя, раскачивается из стороны в сторону, и ей тут же стало очень страшно за себя.
«Наверное, именно так человека покидает разум», – очень отчётливо и спокойно подумала она. И вместе с этими думами тотчас же слетела пелена с её глаз, она словно прозрела и вновь ясно увидела всё вокруг себя. Ей сразу стало легче на душе. Одновременно она ощутила и прилив сил во всём теле.