Я вновь обратился к подчиненному Шефика:
– Дай-ка сюда эту куклу, сынок.
Большим и указательным пальцем правой руки в медицинской перчатке он аккуратно взял Барби и протянул ее мне. Я вытащил из кармана платок и так же аккуратно взял куклу за левую ногу. И тут слова сами сорвались с моих губ:
– Айсун! Это же игрушка Айсун!
Все потрясенно посмотрели на меня. После небольшой паузы Зейнеп спросила:
– Вашей дочери? Но как это возможно?
– Не знаю. Я не знаю, Зейнеп.
Я внимательно разглядывал куклу. Трещины на правой руке не было. Я пригляделся: нет, точно нет – и с облегчением выдохнул.
– У Барби Айсун была сломана правая рука, я потом сам клеил. Так что это не ее кукла.
Зейнеп обрадовалась:
– Ну вот! Да и как кукла вашей покойной дочери, господин главный комиссар, могла здесь оказаться!
Шефик тоже расслабился, и, хотя никто его об этом не просил, начал строить теории:
– Возможно, игрушка никак и не связана с этим делом. Возможно, ее забыл кто-то из девочек, которые вчера здесь играли. Все-таки это детская площадка…
Я уже собрался согласиться с ним, когда мое внимание привлекло что-то странное в волосах жертвы. Волосинки были чересчур толстыми, и черный цвет на солнце выглядел ненатурально. Похоже, это парик. Я подошел поближе, чтобы разглядеть лицо убитого, но ничего не получилось. Пришлось попросить одного из криминалистов:
– Развяжи-ка ему глаза и подними голову, будь добр.
Парень осторожно снял шелковую тряпицу, а затем, придерживая нижнюю челюсть, медленно поднял голову убитого. Я вздрогнул, задержал дыхание и посмотрел еще раз.
Нос с горбинкой, толстые брови, глубоко посаженные, безжизненные сейчас карие глаза, острый подбородок с ямочкой…
– Черт… – произнес я вслух. – Этот мерзавец.
Да, это был он, немного постарел, но сомневаться не приходилось. Шефик и Зейнеп застыли в изумлении, ничего не понимая. Зейнеп, не в силах вынести напряжения, не сдержалась и задала вопрос:
– Кто? О ком вы говорите, Невзат-бей?
Мое лицо сморщилось, словно я увидел мерзкое, отвратительное существо:
– Этот тип… Вот этот самый тип… Это тот самый извращенец, что много лет назад приставал к моей дочке.