Когда я был совсем маленьким, у меня появились проблемы со сном,
мама тогда сильно разволновалась и говорила, чтобы я это никому не
рассказывал об этом. Даже сознание потерял, мама сказала, что,
скорее всего, от недосыпа. После того случая к нам приезжал
странный человек, с железкой, которая была прямо в голове, возле
виска. Тот случай я плохо помню, меня как-то сильно мутило, и в
голове было только одна мысль, как бы не стошнило после лекарства,
которое дала мне мама. Потом меня свозили к каким-то незнакомым
врачам, явно из клана моей мамы, так как у каждой были видны
красные пряди в волосах, количество которых обозначало уровень
воина. Причём среди них были мужчины, а до этого мне рассказывали
друзья из детей слуг, что воинами могут быть только женщины.
Итогом поездки стал новый брасик с большим экраном, который я
потом синхронизировал с моим инфором и, как сказала мама, как-то
«упорядочил мозговые процессы», так что плохие сны ушли.
Зато пришло другое. Теперь я начал слышать эмоции почти всех
окружающих меня людей, как свои собственные. Часто было не понять,
это я сам чувствую или кто-то из стоящих рядом.
Исключение составляли личная охрана моей мамы и младшей мамы
Милисандры, состоящая из женщин-воинов, которые тоже имели красные
прядки в волосах. Да ещё личный порученец отца – Грей – тоже не
поддавался моему сканированию. Причём, если остальных охранниц я
мог хотя бы чувствовать и понять, где они находятся, то Грей для
меня вообще как будто не существовал.
Днём я ещё чувствовал собак в вольере охраны, когда приходил на
них смотреть и кормить. Ночью их выпускали в периметр, а тот был
далеко от дома. Собаки и их эмоции были очень разные, гораздо
разнообразнее тех же людей из охраны. Какие-то были очень одинокие,
тосковали без ласки, а какие-то наоборот, злые на всех людей.
Вначале эти новые мои способности вызывали лишь недоумение и
страх. Оказалось, что слуги любят и, одновременно, боятся мою маму,
а вовсе не отца, к которому не испытывают вообще никаких ярких
эмоций, мама Изольда меня воспринимает как какую-то помеху, но чему
я мешаю, так и не смог понять, а старшие сёстры обе считают меня
ещё одной игрушкой. Вот прямо эмоции один в один, когда играют в
свои переодевалки на инфоре, или переодевают меня. Одна мама
Милисандра (кроме родной моей мамы) относилась ко мне с теплом и
каким-то внутренним восторгом. Мне кажется, она считала меня
какой-то частью моего отца, которая вдруг решила погулять отдельно.
А отца она просто боготворила!