– Ты чего такой нервный? – удивился я, – Случилось чего? До тебя что, домогаться начали?
– Всё было нормально, пока ты не появился! И я не узнал, что оказался в очередной раз предан своей эйной! – надулся Азов, – Собака – раз! Пиата – два! И ты еще сидишь тут, жрешь гостинец, что сам приволок, и врешь, что императора видел!
– Дважды, – уточнил я, догрызая пряник.
– Угу, на личной аудиенции, – нашёл в себе еще токсинов Костя.
– На личной, – покивал я, вспоминая, как было дело, – Обе личные были. Личнее некуда.
– Да-да. А затем он пожаловал тебе, хрену иноземному да безродному, боярское звание, облобызал троекратно, да дочь боярскую в замуж выдал, – съехидствовал блондин-полукровка.
Я подавился. Азов спал с лица. Воцарилась тишина, в которой было слышно лишь утробное хрипение Курва и мой собственный кашель. Блондин, внезапно что-то понявший, выцвел до синевы и таращил глаза.
– Ну… почти угадал, – откашлялся я, – Вот прямо почти.
– Ч-что? – выдавил мелкий блондин, – Не лобызнули? Ой какая жалость.
– Да не, – гадко ухмыльнулся я, – Лобызнули. Когда во князья возводят, на присяге император лобызать изволит, положено та…
– Какие. Князья? – на Азова-младшего было страшно смотреть. Он так-то парень весьма эмоциональный, довести его милое (и плевое) дело, а уж после такого…
– Вестимо какие. Владетельные, – добил я друга до косоглазости и спёртого в зобу дыхания.
Всё. Готов. Относительно миниатюрный блондин сейчас представлял из себя статую самому себе на пике мук от многодневного запора. Вселенское непонимание не только надежно исказило черты морды лица моего товарища, но и переклинило извилины, причем, явно, наглухо.
– Ладно уж, не буду тебя мучить, – ухмыльнулся уже сделавший своё грязное дело я, – Слушай нормальную версию моего княжения.
Истинный аристократ очень быстро пришёл в себя, а в его глазах вместе с пониманием загорелась нехилая доля ехидства. Едко и мстительно заметив, что это не меня сделали князем, а подарили вместе с титулом Терновым, Константин удосужился удара по наглой морде нашаренной мной подушкой, но злорадства не убавил. Закончив изгаляться, он вскользь поинтересовался причинами моей хромоты, завистливо покивал, а затем… принялся выгонять меня. Ну или не меня, а сыто облизывающегося Курва, который, судя по всему, изрядно достал сына графа. Прямо до колик.