Гостиная остается все такой же пустой. Я усаживаюсь на пол. Дымящиеся вокруг тени двигаются в такт ветру и навевают очередное воспоминание.
– Элли, правда или действие?
– П-правда.
– Тебе нравится кто-нибудь в этой комнате?
Элли заметно краснеет, бросая секундный взгляд на меня. Девичьи пальцы подрагивают от волнения, светло-каштановые волосы липнут к пухлым щекам и лбу. Она молчит, кусая край губы и сверлит взглядом свой напиток, не решаясь отвечать на провокационный вопрос. Я думаю, что ей страшно признаться в своих чувствах на глазах друзей и знакомых. Наверное, стоило бы ей улыбнуться, чтобы дать призрачную надежду хотя бы на что-то. Но я это не делаю.
Элли стремительно покидает гостиную. Я провожаю её фигуру взглядом. Праздник становится не таким, каким планировался изначально – слишком душно, слишком… пусто внутри при всей попытке доказать самому себе, что это не так. Я заглядываю в свой стакан и делаю глоток, что обжигает пищевод и разливается по телу, как нагретая смола.
Алкоголь горький, неприятный, но я продолжаю хлебать его вместе с остальными. Чужие улыбки, смех, маска веселья на моем лице – происходящее немного отвлекает, но не спасает от навязчивых мыслей. Голова с течением времени становится пустой, а картинка перед глазами – плавающей. Размытые силуэты, голоса, слышимые будто из-под толщи воды. Я чувствую слабость в теле и то, как желудок неприятно обжигает спазм. Тошнота вырывается сначала на ковер, а потом и мне на ноги.
– Вот так, приятель, давай, – доносится до слуха. Кто-то цепко хватается за мои плечи, приподнимая с пола. Глаза слипаются, губы – тоже. Хочется пить, но новый позыв вновь обжигает горло и пытается вырваться наружу. Через несколько мгновений я опускаюсь на что-то мягкое. Шум стихает под мерным дыханием откуда-то сбоку. – Фиби, поищи тазик. Эй, приятель, никто же не думал, что ты так быстро накидаешься. Я надеялся, что мы еще потягаемся.
– Сид, в ванной уже кто-то есть.
– Дерьмо! Поищи тогда лучше газету. Я переверну его, чтобы он не захлебнулся в собственной рвоте.
Вижу усталую улыбку сквозь прикрытые не до конца веки. Дышится тяжело, ком в горле не дает обжигающей консистенции выйти наружу, заставляя желудок болеть и скручиваться. Сид переворачивает меня на бок и вздыхает.
– Полежи тут немного. Я скоро вернусь.