– Можете проводить нас к нему? – спросила она, когда лекарство оказалось у неё в руках.
Дед Подосиныч кивнул и отправился по деревенской улице, а все остальные двинулись следом.
Идя за ним, девочка вдруг заметила то, что, почему-то не увидела сразу. Это были таблички, висевшие на домах, на которых были написаны названия улиц. Естественно все они были грибные: Сыроежковая, Рыжиковая, Подберёзовая, и так далее. Площадь, которую они покинули, судя по указателям, называлась «Груздевая».
Идя по деревне и видя все эти названия, Юля с удивлением заметила, что она довольно большая.
«Интересно, а сколько грибочков здесь живёт?» – подумала она.
А ещё ей было интересно, как называется сама деревня. Но, взглянув на лицо старейшины, она поняла, что для расспросов неподходящее время – оно было каменным, ни одна эмоция не шевелила его.
– Пришли, – наконец, сказал он сухо.
Они оказались перед домом того самого израненного солдата. Сомнений, что это именно его жилище быть не могло – оно тоже было в виде маслёнка, только гигантского. Двухэтажный, с небольшим балкончиком и маленьким чердачным окошком в шляпке.
Девочка была слишком велика, чтобы попасть внутрь – она почти доставала макушкой до балкончика. Но ей хотелось присутствовать при исцелении несчастного. Юле не терпелось услышать его рассказ и узнать, что же на самом деле произошло.
– Вот, возьмите, – сказала она и отдала несколько листьев подорожника старейшине. – Нужно просто приложить их к его ранам и они затянуться.
Деде Подосиныч с поклоном принял их и поднявшись по небольшому крылечку и постучал. Спустя мгновение дверь открылась, и девочка (да и не только она) сильно удивилась, увидев того, кто стоял на пороге. Это был тот самый малыш-грибочек, которого они спасли и который обратный путь провёл на Юлином плече.
Он едва дотягивался до ручки двери и чтобы открыть её ему пришлось встать на цыпочки.
– А ты говорил, что его больше никто не увидит, – улыбнувшись, шепнула Юля Джимми.
– Похоже, приговор ещё не приведён в действие, – пожал плечами верблюд.
– Мне бы хотелось увидеть твоего папу, – кашлянув, сказал старейшина. – Можно зайти?
– Да, конечно, – поклонившись, пропищал малыш и посторонился, пропуская деда Подосиныча в дом.
Увидев Юлю и её компанию, он слабо улыбнулся им, а потом закрыл дверь.