Они долго жили без росписи. Позже он узнал, что она трижды делала аборты и не говорила ему. Терпеливая, покорная, она приходила с работы, ложилась в постель и делала всё, что он хотел. А потом Влад указал ей на дверь. Ему опротивела в ней именно это – жертвенная манера расстилаться перед ним. Она ушла, и он с облегчением подумал: «наконец –то!», но затем к нему вернулось невыносимое чувство одиночества. Влад всё чаще начал думать, что отнёсся к ней несправедливо. Однако позвать её назад ему не позволяла гордость.
Однажды на улице к нему подошла вдруг старуха, морщинистая, с коричневым лицом и торчащими сверху единственным зубом – баба яга! Оказалось, что это Надина бабка. Тронув Влада за рукав, она сказала: "Надька – то беременна, ты хоть в курсе? Чего вы не поженитесь? Надо быть порядочным человеком!". Сказала, как в лицо ему плюнула! И ушла. А ему сделалось стыдно.
Через неделю он решил пойти к Наде в гости. Дома был траур. Оказывается, бабка, совершив свой главный подвиг, сказав ему неприятные слова, ушла в иной мир. Выяснилось, что родители Нади были обычными работягами, да к тому же романтически настроенными. Отец Нади постоянно ругал правительство, собираясь устроить ему "кузькину мать". Мать тихая, подслеповатая женщина, сновала вокруг Влада, предлагая ему то варенье, то печенье, а то конфеты, которые он, если честно, брезговал брать. Ему они казались грязными. Вообще – то, идея сделать Наде предложение разонравилась ему сразу же после того, как он увидел её квартиру – трёхкомнатный склеп с выцветшими обоями, пыльной мебелью и неуютным санузлом, где из средств гигиены был обмылок, лежащий в половинке мыльницы. Но потом, сидя на кухне и глядя в окно, он стал думать: ну, кому хорошо, от того, что он много получает? Только ему. Ведь деньги не самоцель. А тут сразу четверо, включая того, который ещё не родился, будут счастливыми! "Надо сделать шаг!", уговаривал он себя. И он сделал его, о чём потом много раз жалел.
Надя оказалась плохой хозяйкой. Но это ещё полбеды. Оказавшись в роли жены, она вдруг начала ходить в одной и той же одежде, серых джинсах и флисовой жёлтой кофте с молнией впереди. Как -то быстро от той милой девушки, что он встретил, не осталось и следа. Чем больше он в неё всматривался, тем больше приходил в ужас. Как можно было жениться на той, у которой такие большие навыкате глаза, такое некрасивое лицо, жирные волосы, низкий лоб, такая дурацкая манера смеяться по любому поводу? Постепенно у него стало вызывать раздражение едва ли не всё, что она делала: не важно, была ли это уборка квартиры, общение с друзьями или поход по магазинам. Вернувшись с работы, он каждый раз чувствовал себя зажатым между наковальней её эгоизма и молотом собственных представлений о семейной жизни. Они не подходили друг другу настолько, что порой ему хотелось кричать от отчаяния, что, впрочем, он и делал иногда, уткнувшись лицом в подушку. Командировки его были единственным светлым моментом в их семейной жизни. Уезжая, он с облегчением думал, что пару недель пройдут без скандалов. Она тоже, по-моему, отдыхала без него. Его возвращение домой всегда было стрессом. И вот сегодня он сделал попытку облегчить себе будущее возвращение, но лишний раз убедился – это нереально.