«Возможно, – согласился с мелькнувшей вдруг мыслью Олег. – Возможно…»
Возможно, все дело в том, что операцию по «наведению мостов» он придумал практически в одиночку, и… Ну, если верить мемуаристам, такие операции проводятся не с кондачка, а готовятся долго и тщательно. А он… нафантазировал бог знает что и послал зверю в зубы женщину, в которую влюблен.
«Влюблен?» – вопрос непростой и, несомненно, требующий изучения, но, разумеется, не сейчас. Потому что сейчас, он в Париже, а она… в Москве.
«Да что я, пьян был, что ли?!»
Олег налил кофе в чашку, отхлебнул горячую горькую жидкость прямо вместе с гущей, не дожидаясь, пока осядет, и взглянул на проблему «объективно».
Честно говоря, было во всем этом немало странностей. И времени после «перехода» прошло, казалось бы, всего ничего, а ощущение, что всю жизнь в этом времени живет и в этой «шкуре» лямку тянет. Он даже начал как-то забывать, что является – и не только по образованию – дипломированным психологом. А между тем, тут было к чему приложить свои знания и умения. Вот только до этой ночи ему это и в голову не приходило. Он просто жил и «не тужил», даже тогда, когда занимался скучной и потому еще более утомительной рутиной. Последние три дня, например, Ицкович работал снабженцем при Вите Федорчуке, великом – без преувеличения – химике и подрывнике. Но и тогда, когда мотался по Парижу в поисках подходящего помещения или ингредиентов для адской машины, и тогда, когда сибаритствовал с сигарой в зубах, коньяком и женщинами – ну, да одной конкретной женщиной, но такой, что способна равноценно заменить добрую дюжину «женщин обыкновенных» – заниматься самокопанием, или по-научному – интроспекцией, ему и в голову не приходило. А зря. Там, в глубинах сознания и подсознания, творилось такое, что всем фрейдам и юнгам мира с друзьями их фроммами такое и в страшном сне не приснится.
«А старик-то вроде бы жив… – вспомнил Олег о Фрейде. – И Пиаже в Женеве. А Выготский умер, царствие ему небесное, но живы-здоровы в Москве Лурия и Леонтьев… Не заговаривай мне зубы!»
Это, и в самом деле, было похоже на попытку «запутать следствие», но Олег от соблазна уйти в бесплодные размышления «о времени и о себе» отказался и вернулся к главному. А главное заключалось в том, что в черепе Баста фон Шаунбурга, как ни крути, сидел уже не совсем Олег Семенович Ицкович. А вот кто там сейчас сидел, это и было страшно интересно узнать. И не только интересно, но и жизненно необходимо, поскольку от понимания того, что за оборотень возник первого января 1936 года в Амстердаме, зависело и все дальнейшее. В частности, и то, насколько Олег мог доверять нынешним своим инстинктам и импровизациям.