Сталин с особенным напряжением смотрел те куски, где покойный Тухачевский показывался в движении.
– Товарищ Шумяцкий… – сказал он, наконец. – Нельзя ли сделать так… чтобы отдельные эпизоды хроники… показывались более продолжительно. Мелькание кадров… не дает возможности сосредоточиться… и прочувствовать момент. Зритель не может в этом случае проникнуться тяжестью потери… всего советского народа. Мельтешение сильно мешает.
Следующие отрывки: комсомолец на деревенской сходке читает печальное известие в газете, рабочие, оторвавшись от станков, слушают траурное сообщение по радио, – не оставили равнодушным никого из зрителей. А вот съемки многочисленных и многолюдных митингов на заводах и фабриках Москвы и Ленинграда сильного отклика не вызвали, и было решено не заострять на них внимания.
– Если сильно детализировать хронику митингов, товарищ Шумяцкий… – объяснил Генеральный секретарь, попыхивая трубкой, – впечатление горя смазывается. Народное возмущение лучше показывать… крупными кадрами. Гнев – чувство сильное… и нуждается в достойном отображении на экране. Хорошо бы… отдельно показать, как в воинских частях проходили траурные мероприятия… сделать ударение… на клятве красноармейцев: «Отомстим врагу!»
– Жаль только, хроника немая, – посетовал Молотов. – Очень не хватает звука для усиления впечатления.
Ворошилов покивал головой, присоединяясь к его мнению.
– Звуковые материалы, товарищи, у нас тоже есть, – Шумяцкий темой владел, неподготовленным в Кремль не приезжал. – Отрывки выступлений на митингах, съездах, перед слушателями военных академий – немного, но для оживления хроники вполне достаточно.
– Это очень хорошо! Картинка, дополненная звуком, поможет создать в памяти народа… целостный образ одного из вождей Красной Армии… автора многих побед в Гражданской войне, – Сталин говорил спокойно, отмечая ударения движением руки с дымящейся трубкой, зажатой в коротких крепких пальцах. – Такой образ… какой нужен нам… нужен истории. Впечатление от фильмы должно быть правильным – герой и боец пал жертвой… фашистского террора. Мы не забудем… и не простим, – Сталин немного помедлил, задумавшись о чем-то своем, и, сухо поблагодарив Шумяцкого, попрощался.
Так же в задумчивости он шел по крытому переходу от зимнего сада к кремлевскому дворцу, казалось, не обращая внимания на спутников. Лишь в самом конце пути Молотов решился нарушить молчание.