Бадо́ скривилась. Если так, то она еще более мягкотелая и беззубая богиня, чем привыкли считать ирландцы.
Любой другой бог не простил бы содеянного Бадо́.
Морриган полагала, что Бадо́ предала Дану тем, что, рассветная по рождению, обратилась к магии полуночной. Смешно. Она сделала куда больше. Но в чем ее вина? Разве люди не свергают слабых королей? Разве волки не истребляют слабых вожаков? Во всяком случае, вервольфы так делали точно – вспомнить хотя бы Алека Линча, земля пухом красавцу, и Роналда Лоусона. И пусть свергнуть Дану Бадо́ не под силу, она могла выбрать для себя объект поклонения. Свою сторону, свою королеву…
Или своего короля.
Отчего-то считается, что богов, как и родителей, не выбирают. Что ж, плыть против течения всегда тяжело, но Бадо́ Блэр трудности никогда не пугали.
Она опустилась на трон, с высоты помоста оглядывая свои владения. По обеим сторонам от нее высились резные колонны… а больше здесь ничего и не было. И все же Бадо́ любила сидеть здесь, размышляя и строя планы. Однако последние ее мысли – словно отрава. Они не причиняли ничего, кроме боли.
Морриган…
Надо было убить ее, когда была такая возможность. Прежде, чем уйти из мира живых. Морриган не ожидала удара, а значит, не смогла бы ей противостоять.
Бадо́ медленно провела ногтями по подлокотнику. Будь прокляты некстати проснувшиеся материнские чувства. Они – трещина в монолитном прежде каркасе, уязвимость, недопустимая для легендарной Леди Ворон… а уж Ткача Кошмаров – и подавно. Вот почему она предпочитала отключать чувства, уподобляясь совершенному механическому созданию… Нет, будто сотворив из глины лучшую версию себя. Ту, что не поддавалась мирским страстям, не позволяла другим обнаружить ее слабость.
Ничего, этой ошибки она больше не совершит.
Морриган была последней ее любимицей.
Доминик – последним любимым мужчиной.
Вцепившись в подлокотники обеими руками, Бадо́ закрыла глаза. Кадры прошлого острыми краями рвали на части душу.
Доминик в ее объятиях, будто красивая неживая кукла… Холодные глаза, глядящие в потолок, и вовсе словно подернулись льдом. Уже такой родной и… бездушный.
Отчаяние Бадо́ тогда плескалось через край, между ребрами поселилась стужа. Она металась по миру теней в поисках души Доминика, подобно раненой волчице. На теневых крыльях облетела сумрачное пространство от края и до края, пока не нашла.