– Но это не значит, что не мог вспомнить. Чисто теоретически это возможно. Ты подруга нашего вратаря. Да и Леша про тебя много рассказывал.
– Даже если и так, то не тебе судить, какой я стала. – Она отошла от машины и уже хотела направиться на поиски Есении, но Николай остановил ее, нежно коснувшись запястья.
– Постой, – склонив голову, вымолвил Коля. – У меня к тебе всего лишь один вопрос.
– Какой? – безразлично спросила Аня.
– Почему ты сказала своей подруге, что не знаешь меня?
– А это имеет значение?
– Может, для тебя это сущий пустяк, но мне все же хочется понять одну вещь.
– И какую же?
– Почему ты изо всех сил стараешься показать, что мы случайные знакомые. Когда-то ты считала и говорила иначе. По крайней мере, ты так говорила тогда, в больнице.
Оглядевшись и заметив у входа в зал Есению и Лешу, Аня резко выдернула руку. Подушечки пальцев будто бы отпечатались на ее запястье: в месте прикосновения по-прежнему горела кожа. Она сделала шаг назад, увеличивая расстояние между ними, и ответила:
– Когда-то ты тоже говорил и считал иначе.
– Пытаешься меня задеть?
– Ничуть.
– Тогда почему?
– Просто не хочу тянуть наше прошлое в свое настоящее. Ты сегодня сказал, что все усилия приложишь к хоккею. Желаю тебе успехов. – Аня похлопала Николая по плечу и направилась к Вяземской.
По возвращении в зал она заметила, что в Есении что-то переменилось. Образ был тот же, однако взгляд будто потеплел, что удивило Аню. Куда делся былой арктический холод в глазах? Разговаривая о чем-то с Лешей, она даже пару раз улыбнулась. Не натянуто или лаконично, как бывает в моменты, когда не хочется улыбаться, но нужно проявить вежливость. А по-настоящему. Искренне. То ли на нее так действовал благоприятный исход выставки, то ли общество Миронова, который сегодня предстал перед Костенко в новом свете.
Аня даже задумалась, как Коля уговорил Миронова надеть смокинг, ведь тот в силу спортивного образа жизни привык к более свободной и неформальной одежде. А этим вечером черные брюки обрисовывали подкаченные ноги, а белая рубашка и пиджак обтягивали упругие мышцы спины. Даже вел он себя по-джентельменски, не бросив ни одной дурацкой шутки. Леша никогда не был глуп и всегда говорил складно. В этом его нельзя было упрекнуть. Но иногда подкалывал не к месту.
Аня подошла к Есении и поймала на себе удивленный взгляд Миронова. Раскрыв руки для объятий, он без стеснений притянул Костенко к себе и воскликнул так радостно, что некоторые гости смолкли и с любопытством уставились на них: