НОВИЧОК– Гименей!
ГИМЕНЕЙ– И крокодил… Такая раскрученная гадость, сударь, боже правый! (дымит, неправильно крестится) Пару раз покололся, и весь таз теперь черный и шершавый. (морщится) Хорошо, что хер чистым остался! (хохочет, через секунду останавливается.) Говнистая дрянь короче, сделанная хуй пойми из чего и хуй пойми кем. Ебись оно лошадью. (улыбается) А вот ЛСД… Вондерфул финг! Все фибры души воззывают из тверди вечности и затем сусально златятся в жилах меж тобою!.. Чувствую себя восхитительно! (внезапно притягивает Новичка за воротник и шепчет на ухо) Хотя, я уже давно ссу кровью!.. ХАХАХАХАХАХА!!! (взрыв смеха).
НОВИЧОК -(с отвращением вырывается, трясет за плечи) Гименей! Приди в себя-я-я-я-я!!! (отпускает).
ГИМЕНЕЙ– (не останавливается) А если мешать с антидепрессантами Вельзи, то прям ваще балдеж будет-с…
НОВИЧОК– А он что, тебе разрешает?
Пауза. Гименей долго смотрит на Новичка, и затем снова вдруг начинает ржать, откинув голову назад.
НОВИЧОК– (раздраженно) Гименей, ответь, пожалуйста, на мой первый вопрос.
ГИМЕНЕЙ– Э! Долго, долго говорить… (чешется активнее) Слушай, у меня щас приход будет, начну общаться, как невменяемый. Скажу сразу: мое последние воспоминания из прошлой жизни- это синий свет, неон, нехватка воздуха и смех… Смех со всех сторон. И тошнота, тошнота, тошнота… «Я был как лошадь, загнанная в мыле.» Раньше я помнил больше, сейчас все забыл. (хмурится) Воспоминания- один только стыд и рвание волос. Ладно, я отвлекся. (берет новую самокрутку, зажигает) Ну, в принципе, можно говорить? (смеется).
НОВИЧОК -(глубокий вздох) Ну говори, говори…
Последующие монологи Гименей говорит как бы в пустоту, со стеклянным взглядом, совершенно не обращая внимания на Новичка, продолжая чесаться. В один момент расчесанные прыщи и язвы начинают кровоточить, и наркоман вытирает гнилую кровь о локти и лицо. Он ложится на кровать, что параллельна ставням. Гименей смотрит прямо в зал.
НОВИЧОК– (замечает) И что за портрет Гитлера там у тебя?-…
ГИМЕНЕЙ– (перебивает) Нуу, как все было? Плохо помню, правду тебе говорю! (дымит) Но это точно не моя вина, поверь. Никто не помнит, как здесь оказался-с. Однажды я просто проснулся с ужасной, просто от-вра-ти-тель-ней-шей головной болью, встал с этой кровати, и все- я уже был в этой Комнате, но здесь, разумеется, было гораздо чище… Сердце стучало, как амплитуда синусоиды с большим коэффициентом… (очень громко и болезненно кашляет) Только помню, что рядом стояла моя мама… Или не стояла, не помню, не буду обманывать. И она помогла мне встать и отвела в Большую Комнату. Я не знаю, как тогда не полетел по лестнице, ха-ха. Еще вокруг меня все так светилось, переливалось, будто потолка вовсе нет, есть бесконечная пустота, и звуки- будто страшные визги тысячи лязгающих колес об рельс! И папа с мамой и сестрой были за столом! И будто это был мой день рождения! Я, естественно, тут же побежал, но потерял сознание. А когда открыл- вот, блин, западня!– надо мной стояли лишь Вельзя и Солисия… Вельзя… Вельзя. Он меня первый поднял и посадил на стул. Дал обезболивающее. Откачал, дал угля, меня рвало, он вытирал мою блевоту умножить на кровь… Успокоил. Помню, у него еще гитара была… За его спиной шипела Солисия. Мол, отойди, черт недоношенный, от бедного юноши. Но он ее не слушает, понимаешь? Потому что он хороший.