– Проклятая школа, да? – уточнила Ася.
Юля откопала пирожное со дна миски. Выглядело оно так, будто само фестивалило неделю.
– Со школой как раз проблем нет, – сообщила она. – Приду к ним, скажу, мол, всё выучу. Да хоть с книжками поеду. Дескать, вы меня знаете.
– Так и скажешь?
– Так и скажу. – Юля покивала с лицом бывалого матроса. Ну, как умела, изобразила.
– Но отпустить, – продолжала Ольга Павловна, – её не с кем. Мы с папой палатками переболели, и у нас работа. Вот и страдает ребёнок.
– А что, больше некому на буксир взять?
– Ну, есть ещё её учитель географии, тоже вроде ехать собирался.
– Это тот, – повернулась Ася к Юле, – который тебе в ночи писал «Тусуешь?!»?
– Да-да, он самый. Рустэм Ильясович.
– Так вот, – продолжала Ольга Павловна, – и Юля просила отпустить её с ним как со взрослым. Но папа…
– …не-пус-тил, – отчеканила Ася.
– Железобетонно, – кивнула Ольга Павловна. – Все папы такие.
Ася еле удержалась, чтобы не засмеяться: она вспомнила мягкосердечного Юлиного папу и живо представила, как молодой учитель географии пробуждает в нём неведомые доселе начала.
– Юль, а вот это «Тусуешь?!» – он над всеми так глумится или только над тобой? – подумав, спросила она.
– Не-е, оно только наше с ним.
– Вот это самое «наше с ним» даже меня немного напрягает, – призналась Ольга Павловна.
– Так это он мне за дело, – вступилась Юля. – Я же рассказывала, как прикорнула, когда Океанию проходили. Это породило мем. Теперь, когда я ночью в сети, нарываюсь.
– Обидно знаете что? – Ася зачем-то понюхала свою чашку. – Что Юлька поздно спохватилась. Я уже ездила, а так бы взяла шефство – я всё-таки барышня. Так, Юль, не шути! – успела она предотвратить катастрофу. Юля сделала то ли многозначительное, то ли невинное лицо и пожала плечами.
– Да, Ась, ты права, – ответила Ольга Павловна. – Но тут другая проблема: именно потому, что ты барышня, за вами нужен будет двойной присмотр. Это я снова папу цитирую.
Ася всплеснула руками.
– Да что ж такое…
– «Это про-осто замкнутый круг»[2], – нежным голоском пропела Юля.
– А Федя чего не ездит? – Ольга Павловна выковыряла из своего пирожного какой-то орех и воткнула его в Юлино смятое.
– Да у него пятидневка, – ответила Ася и почему-то нахмурилась.
– Хорошо же. Работяга, значит.
– Да я и не жалуюсь. Чего мне? О, слушайте, – Ася вдруг оживилась, – идея! Давайте я свяжусь с Рустэмом… как там его?..