– Мы ведь лучшие подруги, – вдруг прибавила Юля, глядя с балкона вниз. – Мы из одной песочницы, и это не фигура речи. Потом Вика пошла учиться на год раньше меня, в Неустроевку, а я – в гимназию через дорогу.
– Потому что через дорогу?
Юля посмотрела так, будто это ей было двадцать семь, а Асе тринадцать, а не наоборот.
– Нет. Потому что гимназия.
Ася тоже поглядела с балкончика вниз, почти перегнувшись через край, придерживая шляпу и давая ветру только растрепать волосы. Перегибаться было непедагогично, зато романтично.
– Интересно, – заметила она. – У меня тоже были такие кореша. Но мы уже в три года успели друг другу мозги выесть, кто из формочек козырные грибы лепит, а кто отстойные ватрушки. И вообще мне всегда казалось, что вот эта дружба с рождения – такой же миф, как и дружба братьев-сестёр. Вот в школе уже понятно: подходишь к человеку – о, ты тоже «Тараканов» слушаешь? Дай погонять наушник! И поехало. А тут неизвестно, какими вы будете, и чёрта с два у вас ещё совпадёт. Разве что друг за дружкой повторять вздумается. Повторюши – дяди Хрюши. И с делёжкой наушников удобнее, они беспроводные теперь.
Юля завела за ухо тёмно-рыжую прядь. Повернулась к Асе и улыбнулась.
– Во-первых, – обстоятельно начала она, – не знаю, кто у нас с Викой дядей Хрюшей оказался, но сейчас мы обе «Грэйсов»[3] любим. И обе искренне. Во-вторых, наушники у меня проводные. А то будешь терять, сказала мама, не напасёшься. И чёрные – а то пачкать начнёшь. Цитата её же.
– Мама просто на страже олдскула у тебя.
– А в-третьих, – закончила Юля, – в нашей песочнице козырными были ватрушки.
Она очень вовремя завершила свою речь, потому что дверь квартиры № 208 отлетела к стене и в коридор выскочила Вика. Юля подбежала к ней, и некоторое время они обнимались, повизгивая и пританцовывая на месте. Вика подняла глаза на Асю и помахала ей, мол, иди сюда.
– Вот и познакомились, – хохотнула Ася, присоединяясь к обнимашкам.
Тут дверь квартиры снова отворилась. Оттуда не спеша вышел седой мужчина в брюках с подтяжками. Он улыбался с видом, какой бывает, когда любимая внучка чуть не заехала вам дверью по носу.
– Что, амазонки, идёте? Давайте, удачи. Много не колбасьтесь, мало – тоже.
Амазонки помахали и ему за компанию и вошли в лифт. Серебристая стена лифта, казалось бы, должна была лишь блестеть и молчать, но тем не менее она содержала две надписи: «No Future»