Потом его и Весу все-таки позвали. Как только он подошел в круг, братья схватили его, отобрали саблю и прихватили руки ремнем к телу. Соболь совершенно не ожидал такого, и даже не сопротивлялся, удивлено раскрыв глаза он смотрел как отец и мать совершают ту же процедуру с Весой.
– Мама, вы что? – расплакалась сестренка.
– Тише, милая, – Шана аккуратно завязала платком рот дочери. – Это для вашего спасения.
Братья попытались и Радану завязать рот, но тот начал сопротивляться и даже укусил Тробина за палец.
– Прекрати, идиот, – уговаривали его братья. – Потом спасибо скажешь.
На помощь пришел отец и они втроем все-таки замотали ему рот.
– Слушай, – отец говорил горьким, каким-то старческим голосом. Радан никогда не слышал, чтобы он так разговаривал. – Сейчас мы вас спрячем, а потом, когда все закончится, вы выберетесь и пойдете к Князю. Он ваш дед и придумает, что делать. Все, не вздумайте орать, а то вас найдут.
Медведь повернулся к остальным.
– Прощайтесь. Времени нет.
Мать подошла к связанным и холодными губами прикоснулась к их лбам:
– Простите, дети. Это из-за меня.
Братья схватили Радана и Весу и бегом понесли к старому пустому колодцу. Раньше, когда горный ручей еще не завернули к дому, там брали воду. Он периодически пересыхал и поэтому его забросили.
По наклонным, связанным из жердей лестницам, ребят по очереди спустили вниз. Потом сверху кто-то бросил соломы, Тробин разложил ее по разным сторонам и уложил Весу и Радана. Потом накрыл обоих все той же соломой.
– Лежите, – ласково произнес он. – Помните, что вы Медведи. Нож вот.
Тробин сунул нож под бок Весе.
– Освободишь его, только когда все уйдут. Не раньше, а то еще в драку полезет, а вы должны выжить.
Лестница заскрипела и все стихло. Звуки сверху совершенно не попадали в колодец.
***
От невыносимой несправедливости Соболь не мог даже заплакать. Как могли с ним так обойтись родные люди? Как пережить такой позор – они сейчас там бьются, а он… Как девчонку. Радан попытался вытянуть руки из-под ремня, однако братья постарались на славу. Не в силах мириться с таким беспомощным положением, он зарычал и, психуя, с такой силой закусил губу, что почувствовал во рту вкус крови.
Приступ бессильной ярости опустошил его, он заплакал, радуясь тому, что никто его здесь не видит. Нервное напряжение боя и последующего позорного связывания сменился слабостью и он, вдруг, незаметно для себя провалился в сон.